и рана начала затягиваться. Но чем лучше становилось пациенту, тем хуже выглядел Рафар. Бледный, словно постаревший на десятки лет, он выглядел как старик.
— Рафар, нет! — Я попыталась остановить его, когда наконец-то поняла, что он задумал, но не смогла сдвинуть ни на миллиметр, пока свечение не пропало насовсем.
Он сделал то, на что до этого момента, наверное, не решался ни один лекарь, ни один доктор и знахарь. Он отдал пациенту все свои жизненные силы, спасая его ценой своей собственной жизни.
Я устало опустилась рядом, присев рядом с затихающим Рафаром и мерно дышащим незнакомцем. Я долго сидела, размазывая слёзы по грязным щекам и оплакивая всех тех, кто погиб сегодня здесь, превратившись лишь в пыль под ногами, когда из оцепенения меня вывел тяжёлый, полный боли вздох брюнета.
Он постепенно начал приходить в себя, хотя, как я видела, всё равно был очень слаб. Даже всех сил моего старого друга не хватило, чтобы полностью восстановить его. Рана затянулась, осталась лишь глубокая царапина. Оторвав часть подола, я его перевязала, и попыталась привести в чувства. Нам надо было уходить. Сюда в любую минуту может прийти кто-нибудь еще. Будет неплохо, если это будут слуги короля, а если нет? Если вновь прилетит тот, кто всё это и устроил? Подгоняемая страхом, я присела на корточки и похлопала мужчину по щекам:
— Нам надо уходить, вставай.
С таким же эффектом я могла попросить и камень сдвинуться. Мысленно поблагодарив все мои походы к реке за водой с коромыслом наперевес, я попыталась его приподнять и облокотить на себя.
— Да уж, сразу видно, что в еде ты себе не отказываешь. Не то что я.
Путь наш к месту, где мы с тогда ещё живым Рафаром оставили телегу, занял очень много времени. Я шла медленно, придерживая больного, постоянно норовившего упасть. Медленными шажками мы приближались к стоявшей в тени деревьев лошади. Я старалась не смотреть по сторонам и видела лишь цель, к которой нам надо добраться.
— Ну а теперь давай-ка ложиться. — Осторожно опустила на облучок свою ношу и, приподняв его ноги, положила потянула их вовнутрь, накрывая тряпками.
Забравшись следом в телегу, хлопнула вожжами лошадь по крупу и отправила повозку в обратный путь, пытаясь собраться с мыслями и принять всё то, что сегодня произошло. За один день была стёрта с лица земли целая деревня. Кто-то пытался сокрыть что-то важное. Не думала я, что дракон мог без видимой на то причины так поступить, или просто не хотела верить в столь низкое падение такой могучей расы. За один день я осиротела дважды: сначала тётушка Марта, а затем и Рафар. Я потеряла сразу двух ставших мне близкими людей. И приобрела пациента в лице таинственного незнакомца с «голубой кровью».
— Как бы не вышло мне боком ваше спасение, ваша светлость. — Я с тоской посмотрела на вновь потерявшего сознание человека рядом со мной.
Глава 18
Амалия
Всю дорогу до нашего поселения я думала, что же сказать жителям. Как объяснить им пропажу Рафара, не говоря о том, что случилось в деревне? И как показать им пациента, не вызвав тем самым ещё больше расспросов? Решение пришло внезапно: несколько недель назад на нашего старосту напали разбойники, по пути в деревню его остановили и выкрали несколько золотых, благо больше у него и не было с собой. Сказать, что на нас напали по пути и до самой деревни мы так и не доехали. А мой путник это… обычный поселенец, который просто шёл не в том месте и не в то время.
— Надеюсь, что эта версия отведёт от меня подозрения. — Я с трудом помогла мужчине переместиться из телеги до лазарета. Благо он сейчас пустовал, пациентов в лазарете не было, и сестра Дарина ушла домой, что мне только на руку.
Не знаю, откуда у меня такие мысли, ведь я никогда в себе не замечала такой прозорливости, но, чтобы никто не понял, кого из себя представляет мой пациент, я взяла старые вещи, оставленные здесь прошлыми больными, чтобы его переодеть. Сняв с него добротные сапоги и штаны, пропитавшиеся пылью и въедливым запахом дыма, начала понемногу обтирать тёплой водой. Смывая грязные разводы и подтёки крови, невольно залюбовалась открывшимся мне видом. Крупное загорелое тело просто кричало о том, что его владелец не гнушается тренировками, настолько отчётливо я видела проступающие даже в состоянии покоя мышцы. А когда дошла до широкой груди, то так и замерла с тряпкой в руках. Я, конечно, за все эти годы работы помощницей лекаря видела многое, но впервые рассматривала и любовалась. Когда стала помогать Рафару в приёмном покое, то поначалу смущалась и краснела, видя оголённые участки тела больных. Но быстро поняла, что так я приношу намного меньше пользы, чем могла бы. Да и пациентам всё равно, смотрю я на них или нет, им важно выйти отсюда здоровыми.
В итоге насмотревшись на красивое мужское тело, по сравнению с которым наши селяне и в подметки не годятся, я надела на него старые вещи ныне покойного Рафара. Одежду незнакомца, свернув в узел в старый мешок, решила отнести к себе домой и припрятать — мало ли, вдруг потом они ему понадобятся, а здесь их может кто-нибудь обнаружить. Несмотря на позднюю ночь, спать не хотелось, видимо, происшествия дня давали о себе знать. Умывшись и переодевшись в халат, решила немного поработать с травами. В итоге я сварила общеукрепляющий отвар, сделала лечебную мазь и дала всё это единственному пациенту, находящемуся сейчас в лазарете. А после всё же уснула, опустив голову на тумбочку возле кровати пациента.
Просыпалась я под стоны лежащего на кровати мужчины. В горячке он метался по постели, сбивая подушку вбок.
— Тише. — Я положила смоченный водой компресс на лоб в надежде успокоить его. — Скоро вы поправитесь.
— Где я? — На секунду его карие глаза открылись, чтобы снова сомкнуться.
Так прошло несколько дней. Он то приходил ненадолго в себя, то снова впадал в беспамятство. Я дежурила с Дариной у его кровати поочерёдно. Сутки я, затем сутки она. Наверное, это были одни из самых трудных
