расслабиться не смогла. Челюсть будто онемела, не желая поддавать чувствам, бушевавшем внутри. Казалось, я умру от разрыва сердца прежде, чем его губы коснуться моих.
Мужская рука очертила выступающую ключицу, скользнула по шее, к затылку, зарываясь пальцами в моих волосах.
Я забыла, как дышать и отчаянно зажмурилась. Уверена стук моего сердца можно было расслышать на другом конце улицы.
Секунда. Две…
И Влад, мазанув целомудренным поцелуем по щеке, задержался на правом уголке губ. А потом отстранился.
И все?!
Возмущение перекрыло все, стеснение как корова языком слезала.
Я тут чуть не померла. И ради чего?! Поцелую любимой бабули?!
В негодовании открыла рот и распахнула глаза, и успела заметить, как Чернышев ухмыльнулся.
— Ну ты и…
Следующая секунда отобрала у меня способность кидаться колкими определениями. Потому что мой рот, любящий открываться по поводу и без, попал в плен. Неожиданный поцелуй: требовательный и удивительно осторожный вспыхнул фейерверком, затмевая все остальное, пробуждая во мне какие-то глубоко спрятанные инстинкты и порывы. Я ответила, шевельнув ртом и ловя его нижнюю губу.
Во мне будто что-то облегченно выдохнуло: поддалась навстречу позволяя рукам коснуться симметричного выстриженного узора, скользнуть на затылок. А потом обвить крепкую шею. Влажный язык парня коснулся десен с внешней стороны, внутри все затрепетало, я приоткрыла рот, впуская его. Он не спешил, будто у нас было все время мира — я растворилась в этих ощущениях, чувствуя, как в голове крутятся сумасшедшие карусели из обрывков мыслей. Отпустив все, я ответила ему с не меньшей нежностью, забыв обо всем. Остались только его губы, руки и серые глаза, которые прожигали меня насквозь, когда я отрывалась от него для глотка воздуха. Мир перевернулся. Кажется, я теперь даже не могла сказать, где верх, а где низ. Сильные руки мягко сжали мою талию и чуть надавив, заставили лечь. Я почувствовала тяжесть его тела на моем, и меня будто прошила молния. Но то был не страх, а совсем другое, незнакомое чувство, словно мне в живот засунули портативную печку, набитую попкорном, и он взрывался, рождая дрожь по всему телу.
Влад оторвался от моих губ, и поцелуй достался ямке между плечом и шеей. Трепет тела распространился до кончиков пальцев ног. Закусила губу, глуша рваный вздох. Чернышев снова поцеловал меня, а я позволила рукам сцепиться у него за спиной и притянуть ближе. Хотя ближе, уже казалось было некуда.
И в этот момент раздался такой оглушительный стук во входную дверь, будто за нами святая инквизиция пожаловала. От неожиданности резким движением отпихнула от себя парня: вроде бы несильно, но достаточно, чтобы он потерял равновесие и свалился с дивана.
— Прости, — пробормотал он, но с пола не встал. И сожаления в голосе не было. Совсем.
Забеспокоилась, что он что-то себе повредил.
— Ты как?
Вместо ответа на его лице вспыхнула улыбка, и только потом Чернышев открыл глаза. Наши взгляды встретились, мое сердце снова забилась в ускоренном ритме, и жар прилил к лицу. В воздухе будто красными неоновыми буквами повисли слова, которые должны были прозвучать.
Влад сел.
— Саш, мне кажется, я…
Стук повторился. Принеся голос, приглушенный дверью:
— Сашка! Открывай! Я знаю, ты здесь! Эта наша коляска у входа стоит!
Мама только произнесла: «Открывай!», а я уже летела вниз, чтобы успеть открыть дверь раньше Сергея Анатольевича. Но и в этот раз все пошло наперекосяк, как и в последние дни.
— Саша, ну ты у меня получишь…! — мама осеклась и застыла, когда в ее поле зрения оказались (ни я, и даже ни Влад), а Караев Сергей Анатольевич, держащий на руках маленького Сережу. Который тут же, счастливо взвизгнув, потянул к маме свои ручки.
Она смотрела на них во все глаза, приоткрыв рот. Сергей Анатольевич тоже растерялся, и, кажется, не только таким неожиданным и бесцеремонным визитом.
— Вера..? — потянул он.
И я только поняла, что они с мамой вряд ли знали друг друга: на ковер меня не вызывали, а другие вопросы, такие как поход на родительское собрание, с легкостью брала на себя бабушка, не обременяя загруженную маму.
Голос нашего математика-тире-директора будто встряхнул маму, и она быстро пришла в себя.
— Вера Сергеевна, — попросила она. Голос был спокойный и чуточку холодный, но я видела сжатые кулаки: она всегда так делала, чтобы руки не дрожали.
— Мама, прости я…
Когда она посмотрела поверх плеча Сергея Анатольевича, ее взгляд смягчился, что было странно: думала, на меня будет злиться больше всех. Директор ведь не причем, что я ввалилась к нему домой, и даже Серёжку он переодел. А она его чуть взглядом не заморозила… Но было не время для анализа, время как раз для извинений.
— Мама, прости, что я ушла. Мне просто невыносимо было слышать вашу ругань, и Сережка так плакал… — с каждым словом спускалась на ступеньку ниже, не отрывая от мамы своих глаз. Я не хотела причинять ей еще одну боль своим поступком. И хотела, чтобы она это поняла.
— Знаю, милая… — родная рука ласково коснулась щеки. Потом она дёрнулась, будто вспомнив о чем-то, возможно, не очень приятном. Повернувшись к Сергею Анатольевичу, при этом избегая его взгляда, полного вопросов (еще бы все семейство Соколовых обнаружилось у его порога при непонятных обстоятельствах), мама забрала у него Сержика.
— Собирайся, мы едем к тете Жене.
39
— Нет! — такой сильный протест во мне всколыхнулся, что я не сдержалась.
Мамина бровь дернулась. Она посмотрела сначала на Влада, а потом на его отца.
— Пускай он катится! — я больше не жалела о том, что буду видеть отца еще реже, чем обычно. Особенно, если из-за него мне придется переезжать, а то и школу менять накануне выпускного.
— Детка…, — теперь мамины брови сложились домиком: этаким жалостливым и хрупким строением. Она не жалела меня, она как будто извинялась. От этого я еще больше разозлилась. А чем она-то виновата?!
— Не смотри на меня так, мама! — Сергей Анатольевич молча вклинился, забрав Сержика из маминых дрогнувших рук и кивнув Владу в сторону кухни. Он, кажется, шагнул мою сторону. Но раз рука не легла на мое плечо, значит, решил пойти за папой. И хорошо. Все скажу, что думаю. Правда, голос дрогнул, и разговаривать на повышенных тонах я больше не могла. — Мам. Это папа во всем виноват. Пусть он и уходит.
— Ась, не все так просто…, — вздохнула мама, бросив взгляд в сторону прохода, ведущего на кухню.
Сердце в тревоге сжалось, и я постаралась сменить тему. Нужно сейчас обсуждать
