ее плечи рукой.
— Перестань корить себя, Привязанная. Я уже знаю, что ты не хотела этого. Но даже если бы хотела, я бы приветствовал тебя здесь.
Она вздыхает, зарываясь лицом в изгиб моей шеи, и бормочет себе под нос: — То, что мы Привязанные, не означает, что я имею право на каждый незначительный аспект твоей жизни. Ты заслуживаешь уединения, а я уже лишила его одного из своих Привязанных… Я не хочу делать это с кем-то еще.
Я пожимаю плечами и сильнее прижимаю ее к себе. — Честно говоря, Нокс — единственный, кто когда-либо мог иметь проблемы с этим, и вы, ребята, уладили это между собой, верно?
Она снова вздыхает и едва заметно кивает. — Не думаю, что он хочет, чтобы я видела его кошмары. Не думаю, что кто-то из ребят хотел бы, чтобы я видела их кошмары.
Когда она находится в таком состоянии, я уже знаю, что ее не переубедить. Чувство вины все равно будет гложить ее, так что лучше отвлечь ее, чем пытаться спорить с этим. — Ты хочешь что-нибудь увидеть, пока мы здесь? Какие-нибудь мои воспоминания, в которых ты хочешь порыться вместе со мной? Я открытая книга, знаешь ли. Скрывать нечего.
Она издает смешок и отстраняется ровно настолько, чтобы посмотреть на меня, уголки ее рта приподнимаются и преображают ее лицо самой великолепной из улыбок.
Она душераздирающе красива.
— Я уверена, что могу найти что-то, что ты не хотел бы, чтобы я видела. Ты ведь не святой, знаешь ли.
Я хватаюсь за грудь, как будто она смертельно ранила меня, и хотя в ее словах есть малейшая доля правды, у меня не так уж много дерьма, за которое мне стыдно или о котором я сожалею, и нет ничего, что я бы ей не отдал.
Я счастлив сидеть здесь и перекидываться с ней подшучиваниями до конца ночи, оберегая ее разум в своем собственном, пока мы не проснемся, но тут вдалеке раздается раздается низкое рычание, которое заставляет меня напрячься от необходимости защитить ее.
— Что это было, черт возьми? — бормочет Оли, пытаясь оглядеться вокруг. Я делаю глубокий вдох, чтобы смириться с правдой.
— Это мой дракон. Он, очевидно, понял, что ты здесь, и хочет немного внимания.
Она смотрит на меня в шоке. — Твой дракон… он разговаривает с тобой?
Я стону и провожу рукой по лицу, это действие так же успокаивает во сне, как и в реальной жизни, как будто я могу прогнать все ужасные мысли этим действием. — Раньше это было невозможно. Мои узы не были такими, как у тебя или Дрейвенов, но после того, как мой дракон впервые появился… теперь у них есть голос.
Я остановился на секунду и задумался, прежде чем наклонить голову. — Ну, не совсем голос. Больше похоже на требования — чувства, которые они передают мне, и это кристально ясно, даже если на самом деле не произносится ни слова.
Оли смотрит на меня так, как будто я пнул теневого щенка прямо у нее на глазах. Я стараюсь не ерзать, но такое ощущение, что я сделал с ней что-то ужасное, и хрен я смогу понять, что именно.
Ее голос звучит как кваканье. — Значит, Связь со мной изменила твои узы. Это кажется неправильным. Это не то, что должно было произойти, Гейб.
Ах.
Она беспокоится, что ненамеренно причинила мне боль. С этим я могу справиться.
Я пожимаю плечами и ласково провожу рукой по ее лицу, повторяя то, что делал всего несколько часов назад, когда она стояла передо мной на коленях. Глубокий румянец расцветает на ее щеках, когда она тоже вспоминает это действие.
— Я начинаю учиться не задавать вопросов, Привязанная. Ничто в нашей группе не следует «правилам» Одаренных. Будет проще, если мы все научимся просто мириться с этим.
Она качает головой, глядя на меня. — Мы не можем просто мириться с этим. Это влияет на все, и если есть вероятность, что твои узы изменились, то… что говорит о том, что узы Грифона и Атласа тоже не изменятся? Это происходит только в нашей группе, или узы других людей тоже менялись? Что это значит для всех нас?
Я не уверен, что все так уж глубоко, но не хочу спорить со своей Привязанной, когда она выглядит такой расстроенной. Вместо этого я встаю и беру ее за руку, чтобы притянуть к себе, перемещаясь с ней по пространству сна, ведя ее в самые темные уголки моего разума, пока мы не оказываемся лицом к лицу с драконом.
Моими узами.
Они выглядят и ощущаются здесь по-другому, не так как раньше. Я никогда не замечал в них ничего необычного, и уж точно никогда не чувствовал, что внутри меня живет бог, как у Оли или Дрейвенов. Но сейчас, глядя в янтарные глаза дракона, я ощущаю свою непохожесть на других.
Такого раньше никогда не было.
Оли смотрит на дракона так же, как смотрит на теневых существ, с любовью и привязанностью, граничащей с одержимостью, как будто ей не терпится прикоснуться к блестящей чешуе и длинной морде дракона, чтобы осыпать их поцелуями, словно это не более чем очаровательное маленькое существо. Как будто он безобиден, как мышь, а не мифический огнедышащий кошмар.
— Гейб, он такой красивый! Как ты мог не показать мне его раньше?
Я позволяю ей выскользнуть из моих рук, когда притяжение дракона становится для нее слишком сильным, и она должна приблизиться к нему. Моя грудь раздувается от гордости при виде того, как она счастливо бормочет себе под нос, воркует и суетится вокруг зверя, а он поглощает все внимание.
— Раньше такого не было, Оли. Ни одно из моих существ не было таким раньше. Я всегда контролировал ситуацию, но теперь я чувствую, что просто сижу в сторонке, когда оно берет верх. Как будто мое тело…
Я делаю паузу, но она заканчивает за меня: — Это сосуд? Я говорила тебе, Гейб, это меняет все.
— Знаю, — говорю я, потому что на самом деле с ней не поспоришь. Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что она права.
Дракон толкается вперед в ее руку, чтобы получить больше нежных поглаживаний, которыми она его одаривает, толкается, толкается и толкается, пока она не оказывается лежащей плашмя на спине, а его голова полностью не закрывает ее грудь и живот; Оли тем временем хихикает и наслаждается этим.
Я никоим образом не контролирую его.
У меня нет возможности помешать ему делать что-либо
