в голову зомби.
Самому мне, в этот момент, было страшновато и очень хотелось дать задний, но нельзя.
Мы начали зачистку длинного моста, ведущего через Петровский остров прямиком на Петроградский остров.
Необходимость зачистки моста Бетанкура вызвана тем, что с Петроградского острова на этот мост поднимается много мертвецов, которые падают с него на Серный остров, служащий мосту одной из опор, а там уже дело техники — через Серный мост на Васильевский остров и гуляй, мертвечина…
Тактика истребления зомби была разработана лично мной: снаружи ограды моста есть небольшой участок бетона, который можно использовать для маневрирования. Ограда ростом чуть выше человека, из горизонтальных алюминиевых труб, что должно как-то затруднить действия всяких роскомнадзорников, пытающихся свести счёты с жизнью. Правда, это мало останавливает некоторых зомби, которым иногда везёт и они забираются поверх сонма своих товарищей по несчастью и падают с моста.
При падении на Серный остров выживают не все, всё-таки, многое зависит от того, какой частью тела вниз падает зомби и не на асфальт ли, но даже каждый десятый удачно приземлившийся — это стабильный приток беспокойного населения Васильевского острова.
Вот и ходим мы вдоль ограждения и колем зомби штыками. Ввиду того, что концепт пришёл мне в голову практически в самом начале нашего путешествия к мосту, я решил вернуться в Коммуну и взять по винтовке Мосина, чтобы упростить процессы.
Зомби, прекрасно чувствующие, что мы вот они, совсем рядышком, пёрли на ограду, буквально выдавливая авангард через решётку, что вызывало тревожные металлические стоны и скрипы крепежа.
— Что-то как-то сомнительно всё это выглядит, Дима! — пожаловалась Шув. — Ни разу не надёжно!
— Я знаю! — ответил я. — Но зато как продуктивно!
Чувство нарастающего личностного роста не оставляло меня ни на секунду — я приловчился и выработал ритм движения: укол — шаг влево — укол — шаг влево.
Валить зомби на одном участке нежелательно, потому что они, от волнений толпы, обязательно будут падать под ноги соратникам и могут стать своеобразным мостом на ту сторону. Они и так падают, когда ломают себе шеи об ограду…
Козьмин и Берсон не тратили время на разговоры и ожесточённо кололи зомби. Маски мы не применяли, потому что они «жрут» всё, что поступает от убийства зомби, без остатка. Никто не хотел оказаться в моей ситуации, когда сверхспособность развивается высокими темпами, а лично я физически остаюсь почти таким же, как был.
— Шустряк! — заметил я.
Быстрая тварь, обряженная в изорванный брезентовый плащ и рыбацкие сапоги, вскарабкалась на плечи своих младших соратников по опасному промыслу и, уверенно ступая по головам, направилась к нам.
— Я сейчас! — выкрикнул Берсон.
Тварь добралась до края ограды, свесилась, чтобы достать Козьмина, но получила почти полметра стали в плечо, после чего улетела с моста.
Я проследил полёт шустряка и зафиксировал, как он, не сумев сгруппироваться, врезался черепом прямо в асфальт, обрызгав его своими гнилыми мозгами из разбитой буйной головы.
— А если рама? — спросил я вслух.
— Не каркай! — ответила Шув.
Продолжили посильное истребление мертвецов.
— Смотрите! — Берсон показал на что-то, лежащее почти у самой оградки.
Это было кольцо или что-то на него похожее.
— Руками не трогай! — сразу предупредил я его.
Подхожу к кольцу и всматриваюсь в идеограмму, выгравированную на её внешней стороне.
Название: Кольцо Невена
Тип: магическое кольцо стихии холода
Потенциал: редкий
Краткое описание: кольцо имеет пятьдесят ледяных бронебойных зарядов, способных пробить одно препятствие, эквивалентное броне толщиной не более 1,5 миллиметров гомогенной стали. Заряды восстанавливаются в течение пяти суток после исчерпания.
— Счастливчик, — вздохнул я с лёгкой завистью. — Оно не проклято, как я вижу, поэтому можешь вооружаться и пользоваться.
— Точно всё в порядке? — недоверчиво спросил красноармеец Берсон.
— Не написано, что оно проклято, — пожал я плечами. — Тут артефакты имеют свойство предупреждать тебя, если от них надо ждать дерьма — других не встречал.
Прикладом сдвинув кольцо себе под ноги, Осип поднял его, рассмотрел внимательно и надел на средний палец правой руки. Он вздрогнул, потому что вокруг его кисти возникло неяркое синее свечение, которое исчезло спустя секунду.
Улыбнувшись, он сжал кулак и направил его на голову ближайшего зомби. Неяркая синяя вспышка и в лысом лбу зомби образуется обледенелое по краям отверстие.
— Работает, — констатировал Берсон.
— Прибереги заряды для особо важных случаев, — посоветовал я.
— Надо освоиться, — покачал головой красноармеец. — Потрачу двадцать пять, а остальные приберегу.
— Везучий ты, — поморщился Козьмин.
Я же переключился на тепловизор, потому что вспомнил, что некоторые зомби тёплые. К слову, шустряки тоже были тёплыми. Может, тут дело в том, что некоторые из зомби выходят на путь становления особыми и постепенно разогреваются?
В толще из, примерно, сотни мертвецов в переднем ряду был лишь один чуть тёплый. Эх, надо бы заняться обстоятельным исследованием феномена…
— Алло, Павел Фёдорович? — набрал я профессора Побожего, начальника научного отдела. — Можете говорить?
— Да, могу, — ответил тот. — Но недолго.
— Наблюдаю сейчас феномен, — не стал я тратить время зря. — Среди толп зомби, с помощью тепловизора, обнаружил, что некоторые из них значительно теплее, чем их соратники по людоедской деятельности. Остальные-то температурой мало отличаются от фонарного столба, а эти слегка тёплые.
— Вот оно как? — заинтересованно спросил учёный и задумался. — А особые заражённые? Они тоже тёплые?
— Вот сразу об этом подумал и проверил, — усмехнулся я и воткнул игольчатый штык в глаз тёплому мертвецу. — Шустряки значительно теплее обычных зомби. По поводу рам и токсиков не скажу, ещё не видел их в тепловизор.
— Мы предпочитаем называть их целерами, пингуэ и вененатами, соответственно, — поправил меня Побожий. — Полное название целеров — mortuum celer, пингуэ — mortuum pinguis, а вененатов — mortuum venenatum. Мы уже сформировали их классификации.
— Звучит как-то неудобно, — вздохнул я. — Шустряки, рамы и токсики — это, хотя бы, по-русски.
— Если с первым соглашусь, то остальные два — это какой угодно, но не русский язык, — ответил на это Павел Фёдорович. — «Рама» — это вообще непонятно откуда, а «токсик»…
— Это неважно, — перебил я его. — Вы бы хотели заняться исследованием феномена?
— Естественно, голубчик! — заверил меня профессор Побожий. — Естественно!
— Что для этого нужно? — поинтересовался
