но не знаю, с какой стороны подступиться. Стафиев явно не настроен со мной разговаривать.
— Танин папа сказал, что это ты ее нашел — наблюдаю, как он зло поджимает губы, играет скулами. — Что случилось? Почему она… — подбираю слова.
— Потому что — зло выпаливает парень, сминая в руке стакан. — Вы же, кажется, больше не подружки? С чего я тут перед тобой откровенничать должен? Если захочет, сама расскажет — сверлит меня взглядом, а затем бросает стакан в урну и удаляется в сторону главной лестницы.
Пока жду родителей Тани, узнаю у одноклассницы в чате домашнее задание по пропущенным урокам и устраиваюсь на диване. Учеба хотя бы немного отвлечет от всех этих мыслей в моей голове.
Через некоторое время меня окликает мама Тани.
— Рита — глаза у нее красные, зареванные. — Она не разговаривает с нами. Может, у тебя получиться?
— Ага, попробую — тут же вскакиваю с места, расправляя водолазку и иду вслед за ней.
Палата большая, одноместная. Сразу понятно, что не для простых смертных.
Таня лежит ко мне лицом, а из руки у нее торчит капельница. Кожа бледная, особенно на фоне розовых волос. Губы синие, и взгляд какой-то мутный. Смотрит перед собой, будто в пустоту. Даже не отреагировала, когда я зашла.
— Привет — останавливаюсь посреди палаты.
— Он еще здесь? — спрашивает вместо приветствия.
— Кто? — не понимаю, она про Стафа или про Девлегарова. Рассказали ли ей родители, что Тим был здесь. Решаю, пока сама ничего не говорить, чтобы ее лишний раз не волновать.
— Игнат — произносит бледными губами, будто огромное усилие делает, чтобы имя его выговорить.
— Был здесь, а потом куда-то ушел — тихо отвечаю. Теряюсь, правильно ли сделала. Я теперь вообще не знаю, как себя с ней вести, чтобы не волновать лишний раз. Мало ли…
Таня прикрывает глаза и сползает по подушке вниз.
— Ты, Рит, тоже уходи. Никого не хочу видеть, прости — свободной рукой укутывается с головой.
Вижу, как подрагивают плечи. Плачет.
Собираюсь все же попробовать поговорить с ней, но из коридора доносятся звуки какой-то непонятной возни, спора. Дверь распахивается, и на пороге появляется Игнат. Он тяжело и рвано дышит, а позади него застыла мама Тани. Видимо, она его останавливала.
— Нет, Игнат, нет! Выйди! — умоляет его и хватает за рукав пуховика.
Но Таня резко сдирает одеяло и пялится на него во все глаза.
У меня даже дыхание застывает где-то в районе горла от этого ее отчаянного взгляда.
— Лучше вы все уходите, оставьте нас.
— Танечка — собирается к ней мать, но та взглядом пригвождает ее на месте.
Быстро ретируюсь и прихватываю с собой мать Тани.
— Пойдемте — прошу ее.
Та всхлипывает, но все же выходит вслед за мной и присаживается на ближайшую к палате лавку.
— Это же надо было такому случиться! Ведь они дружили с самого детства. Как два маленьких бесенка. У него кудряшки такие милые раньше были, и у Танечки тоже, пока выпрямлять, да красить не начала.
Она шмыгает носом, выдыхая через рот.
— Мы же с его родителями дружим со студенческой скамьи. Для меня Игнат, как родной, как сын. Когда они признались нам, что встречаются, мы даже не удивились. Все к этому шло, а теперь…
Тут из-за двери показывается Игнат.
— Теть Ань, позовите врача.
Слышим, как Таня заходится в дикой истерике.
— Говорила же тебе! — рявкает на него мама Тани и бежит в палату, а я за врачом.
Первыми появляются две медсестры. Врач выгоняет всех. Игнат рвется обратно, но его не пускают.
— Вот черт, пустите меня! Тань! — кричит он, сопротивляясь, прежде чем дверь полностью закрывается.
— Уходи, ненавижу тебя! — прилетает в ответ.
Все, как в тумане. Смотрю на удаляющуюся спину Игната, и не могу отойти от всего происходящего.
У Тани агония. Мать ревет, отец ходит из угла в угол.
Хочется закрыть уши. Сбежать отсюда. Я сразу представляю, что будет со мной, если мы вдруг с Максом расстанемся. Стану ли я также сходить с ума.
Наконец, Таню удается успокоить. Она засыпает. Я прощаюсь с родителями и выхожу из больницы. На парковке меня ждет Макс.
Буквально несусь к нему в машину. Ныряю в салон и тут же обнимаю. Хватаюсь за него, как клещ, хочется добраться до самого сердца, чтобы не смог отцепить.
— Ритка, ты чего? — шепчет мне в волосы, а сам прижимает еще сильнее.
— Ничего — шепчу.
Макс немного отстраняется, чтобы отыскать мои губы. Подаюсь ему навстречу. Кетлер такой сладкий в прямом смысле. У него жвачка со вкусом Бубль-Гум, и теперь эта сладость на моем языке. Я забываюсь. Мой личный наркотик.
На парковке почти нет машин. За окном холод дикий, а у нас одно дыхание на двоих.
— Люблю тебя — выпаливает он, отстранившись от моего лица.
Я широко раскрываю глаза и тут же ловлю взгляд Макса. Он сам оторопел. Такое ощущение, что эти слова вылетели у него случайно, но забирать их обратно Макс не спешит.
— Люблю тебя — вторю ему шепотом и прижимаюсь к губам.
По вечерним дорогам долетаем до дома довольно быстро. Весь путь думаю о Тане. Становится жутко от того, что многолетняя дружба, любовь зыбкая и прекрасная может так легко сломаться, утягивая человека за собой. На каждом светофоре ловлю руку Макса и сжимаю, чтобы почувствовать его тепло. Он рядом. Это самое главное.
Заходим в супермаркет у дома, закупаем продукты. Я думала, что Макс привык к изысканной еде. Оказалось, что Кетлер не такой уж и сноб. Любит простую пищу без изысков. Это, конечно, радует, потому что готовлю я, если честно, не очень хорошо. В доме, сколько себя помню, всегда с продуктами была напряженка. Ограниченный набор. Вот я и готовила в основном то жареную картошку, то макароны с сыром. Кетлер, как оказалось, даже больше меня умеет. Поэтому сегодня он помог мне замутить спагетти с беконом под сливочным соусом. С каждым новом моментом узнаю о нем все больше и больше, и понимаю, что даже близко себе не представляла, что же на самом деле представляет из себя Макс Кетлер.
Вот и сейчас он стоит у раковины и спокойно, без выпендрежа моет посуду, а я сижу за барной стойкой и с самой дурацкой улыбкой пялюсь на его
