партизан. Из альбома автора — партизанского поэта Н. М. Мигашевского, политрука отряда «За Родину» (клетнянские леса). По отзывам партизан, Мигашевский был превосходным певцом.
Песня посвящена гибели подрывника Васи Репнина, общего любимца отряда. На его боевом счету числилось немало пущенных под откос эшелонов. В. Репнин погиб в сентябре 1942 г. под Осколковым. Его хоронили близ деревни Маевки, Клетнянского р-на, на партизанском кладбище. Песня впервые была исполнена на его могиле.
(Материалы Брянской экспедиции 1945 г., Архив Института этнографии АН СССР).
В значительном сокращении эта песня опубликована в сб. Афонина «Шумел сурово брянский лес», Брянск, 1946, стр. 22.
100
ОЛЯ ПАРТИЗАНКА
Окружили синие туманы
Наш лесок, пристанище мое,—
Запоемте песню, партизаны,
Чтоб друзья услышали ее.
Пусть по небу звезды светят ярко,
Я гадать не стану о судьбе...
Что грустишь ты, Оля партизанка,
Или Киев вспомнился тебе?
Не грусти. Туда вернемся скоро,
Погуляем около Днепра,
Отомстим врагу за кровь и горе,
И настанет славная пора.
Ведь недаром «Мстителем» зовется
Наш отряд, пристанище мое...
Эта песня шопотом поется,
Чтоб враги не слышали ее.
Песня записана в августе 1945 г. М. И. Костровой в районном центре Навля, Брянской области. Песня была популярна среди навлинских партизанок, познакомившихся с нею в 1942 г. по партизанским газетам. Пелась на мотив, близкий к песне «Три танкиста» (текст Б. Ласкина, муз. бр. Покрасс).
(Материалы Брянской экспедиции 1945 г., Архив Института этнографии
АН СССР).
Автор песни — Е. Долматовский (см. «Песня шопотом» в «Книге ровесников», 1947). По воспоминаниям композитора Д. Кабалевского, эта песня написана в украинском селе, только что освобожденном от немцев, в хате, где находился партизанский отряд. Песня была создана очень быстро. «Через полчаса,— вспоминает Кабалевский,— мы уже пели всю песню под аккомпанемент одного бойца, быстро схватившего мелодию и подобравшего на своем баяне незамысловатое сопровождение» (см. Л. Даниле-в и ч. «Музыка на фронтах Великой Отечественной войны», 1948).
В настоящем тексте по сравнению с авторским встречаются незначительные изменения. У Долматовского вторая строчка: «Наш лесок, походное жилье...», десятая строчка: «Отогреем сердце у Днепра...».
101
МАША
Деревья зелеными ветками машут,
Сирень за оградой цветет,
И часто веселая девушка Маша
Встречала ребят у ворот.
Слова задушевным приветом звучали,
Когда подавала воды,
А сколько она партизан выручала
В тяжелые дни из беды.
Бывало, бежит к нам тропинкою росной,
Бежит сквозь болотный туман,
И только мелькает средь белых березок
Цветистый ее сарафан.
Но гарью запахло, в сосённике древнем
Багровые тени легли.
Враги подошли на рассвете к деревне
И, вместе с людьми, подожгли.
В пожарище дети кричали от муки,
Пугливо храпел чей-то конь.
Схватили ее и связали ей руки
И бросили Машу в огонь.
Идут партизаны тропинкой вчерашней,
Идут на засаду за Друть,
Но больше не слышно уж голоса Маши:
«Эй, хлопцы! Зашли б отдохнуть».
И сердце тоскует в глубокой печали,
И душу тоска обняла...
Кругом обгорелые трубы торчали,
И нету родного села.
Песню сообщил партизан П. Волкодаев с указанием — «пелась на мотив «Каховки* С «Каховкой» М. Светлова — И. Дунаевского настоящую песню роднит образ героине ской советской девушки, помощницы партизан.
(Архив Института этнографии АН СССР).
102
СТОЙКИЕ
Товарищи, дружно, рубеж не сдавать,
Горячее время настало;
Немало боев нам пришлось испытать,
Такого еще не бывало.
Грохочут снаряды, и танки гремят,
Над нами стервятники вьются,
Но мы, партизаны,— ни шагу назад.
Фашисты сюда не прорвутся.
Мы помним святую Отчизну свою,
За нами друзья и родные.
И в этом, быть может, последнем бою
Мы будем стоять как стальные.
Умрем, но врага не пропустим вперед,
Дверей мы ему не откроем,
Пусть знают фашисты, что русский народ
Всегда остается героем.
Над родиной песня, как птица, лети
И гордо скажи нашим людям:
Пока мы живые, врагу не пройти,
Умрем, но победу добудем.
Записал С. Красноштанов в 1949 г. в д. Красноярово, Усть-Кутского р-на, Иркутской области (Из материалов С. Красноштанова. Архив Института этнографии АН СССР).
Близкий вариант записан Л. Кругляшовым в 1948 г. в дер. М. Лая, Кушвинского р-на, Свердловской области, от А. П. Бердышева, который впервые услышал песню в боях под Воронежем в 1943 г. в стрелковой дивизии. «Привез к нам один лейтенант, который был под Сталинградом»,— сообщает Бердышев (см. комм, к № 90, сб. «Уральский фольклор», Свердловск, 1949, стр. 222). Из фронтовой среды песня, видимо, попала и к партизанам, где получила, судя по публикуемому нами тексту, соответствующую обработку. Песня исполнялась на мотив «Варяга».
103
ПОХОДНЫЙ ВАЛЬС
На башню танка сел радист
Веселый, как огонь,
И, как заправский гармонист,
Подругу взял — гармонь.
Легко притронулся к басам,
Прошел по голосам
И заиграл любимый вальс
Товарищам-бойцам.
По пояс вылез, люк открыв,
Механик и запел,
Ему ответил командир,
Башнер за ним поспел.
Радист веселый подхватил
Напев любимый свой,
И заряжающий вступил,
Бася со всей душой.
Гремит салютом звучный бас,
Кружится хоровод,
И кажется, что этот вальс
Сам танк теперь поет.
Мы с этим вальсом шли вперед
За наш родной народ,
Походный вальс, любимый вальс
Наш гармонист поет.
Про наши встречи, про девчат,
Оставленных вдали;
И про героев, про ребят,
Что до границ дошли;
Что снова мы готовы в бой,
В победный бой идти,
Что в мире силы нет такой,
Чтоб наш удар снести.
Труба тревогу нам поет
В осенней серой мгле.
Друзья, пора, пора в поход,
Уходим на заре.
Но вальс, как прежде, на устах,
Играй же, гармонист,
Любимый вальс, походный вальс,
Который пел радист.
Сообщил фронтовик А. Игнатенко в 1945 г.
(Архив Гос. лит. музея).
Песня сложена на мотив широко известного вальса М. Блантера на текст М. Исаковского «В прифронтовом лесу».
Автор песни — гвардии ст. сержант А. Янежич.
Песня бытовала в Гвардейском Уманском Краснознаменном ордена Кутузова танковом корпусе.
(Текст опубликован в сб. «Фронтовые стихи и песни». Изд. редакции газ. «Сталинское знамя», 1945, стр. 14).
Музыка песни Блантера является, как известно, переделкой старого вальса «Осенний сон». В несомненной зависимости от этого вальса стоит и песня Исаковского. В обстановке осыпающегося осеннего леса бойцы «точно в забытьи» слушают баяниста, играющего «старинный вальс «Осенний сон»»,— вот обрамление, которое Исаковский дает своей песне и которое определяет ее общий элегический тон. В эту рамку вставлены и воспоминания бойцов о довоенном прошлом, об оставленных подругах, и мужественный призыв свершить «что положено кому».
В песне
