Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
государств, и мы можем предположить, что соотношение численности двух этих слоев общества там не было таким непропорциональным. Более того, четвертая фила, существовавшая в Сикионе наряду с тремя дорийскими, несомненно, имела недорийское происхождение, и можно предположить, что то же относится и к четвертой филе в Аргосе. Вероятно, представители высших слоев предорийского населения в начале дорийского завоевания или позже были, в отличие от Спарты, включены в новую структуру общества.
Опять же не так просто понять, какие элементы характерны для первоначальной модели поселений, а какие появились в результате последующего развития, но, судя по имеющимся в нашем распоряжении источникам, более вероятно, что в данном случае захватчики превосходили остатки местного населения по численности и обе эти группы мирно ассимилировались. В Сикионе и в некоторой степени в Коринфе этнические чувства были неотъемлемой частью ситуаций, в результате которых в середине VII в. до н. э. была установлена тирания. Но в нашем распоряжении нет источников, свидетельствующих о существовании подобного разделения в Аргосе, и к эпохе классики все три города, очевидно, считались полностью дорийскими. В них не сложилась традиция о справедливом распределении земель. Аристотель вскользь упоминает законотворца, жившего в Коринфе в глубокой древности и полагавшего, что существующую систему распределения земель следует оставить без изменений, даже если она несправедлива, а значит, в начале периода архаики существовал некий план справедливого распределения земель, который, однако, так и не был воплощен в реальность. Насколько мы можем судить, территория этих полисов, как и Аттики, в основном была разделена на небольшие участки, которыми их владельцы могли свободно распоряжаться.
Не приводя дальнейших примеров, которые не изменят уже успевшую сложиться картину, мы можем прийти к выводу, что характерная для колонии модель контролируемого и намеренного распределения земель вряд ли применима к периоду переселений и что попытки выделения равных участков предпринимались вследствие кризисов, возникавших в более позднее время. Ситуация, сложившаяся в Фессалии, могла быть обусловлена тем, что во главе захватчиков стояли представители знати, обладавшие достаточной властью для того, чтобы заполучить большую часть земель, но социальная структура пришельцев, продвинувшихся дальше на юг, привела к тому, что распределение земель было более справедливым. Исключительная ситуация в Спарте была обусловлена агрессивными настроениями представителей аристократии – спартиатов, проявившимися скорее после переселения, чем до него. Ей могла способствовать изоляция Лаконии, отделенной от других государств горной грядой, в то время как Аргос, Коринф и Сикион имели больше возможностей для контактов с внешним миром и не обладали таким внутренним географическим единством. Греки признавали первенство Аргоса, особенно в религиозной сфере, но этому полису так и не удалось объединить северо-восточную часть Пелопоннеса под своей властью.
Определить, какая ситуация сложилась в ранней Аттике, не менее сложно. В то время как, говоря о государствах, перечисленных выше, мы можем делать предположения о различных возможных последствиях переселений и завоеваний, о других районах мы знаем лишь то, что одновременно с прибытием в Арголиду дорийцев тамошнее общество претерпело важные перемены, отказавшись от последних пережитков микенской эпохи и предвкушая будущее развитие архаической Греции. Природа и механизм этих изменений остаются неясными, и мы не можем оценивать их влияние на землевладение и даже не знаем, каким образом ситуация складывалась до этого. В нашем распоряжении имеются сведения только о ранних Афинах, да и самые ранние из них относятся к аграрному кризису, с которым Солон столкнулся в 594 г. до н. э., и представляют собой сохранившиеся фрагменты его поэм и отрывки из более поздних рассказов о его реформах, которые, по нашему мнению, могут представлять для нас ценность. О природе этого кризиса мы поговорим ниже, в несколько ином контексте. Здесь же нам следует только упомянуть заявление Аристотеля о том, что до Солона земля находилась в руках немногих, настолько сильно не соответствующее ситуации, сложившейся в Аттике в более позднее время, что в его правдивость, как правило, не верят, и тот факт (с которым никто не спорит), что в то время большая часть земель обрабатывалась гектеморами – представителями категории бедных крестьян. Они были обязаны отдавать больше одной шестой части полученного урожая представителям богатой верхушки общества и находились на грани настоящего рабства.
Прежде чем перейти дальше, нам необходимо изучить другую проблему, которая увела в сторону исследователей, обсуждавших землевладение в Древней Греции, а именно вопрос о том, в чьей собственности находилась земля на ранних этапах истории: в коллективной – в собственности семьи или гентильной группы, такой, как описанные в предыдущей главе, и при этом временный владелец не мог отчуждать ее; или, наоборот, индивидуальной, при которой собственник мог продавать ее, отчуждать иным способом или передавать в качестве залога. Нам известны общества, в которых земля является неотчуждаемой собственностью гентильной группы, и, хотя эта ситуация, несомненно, не была характерна для Греции эпохи классики, греки, жившие в более раннее время, вполне могли находиться на подобном этапе развития. Эта возможность активно обсуждалась, особенно в связи с аграрной проблемой, с которой столкнулся Солон. Согласно одной из сформулированных относительно недавно теорий, в Аттике вплоть до потрясений, связанных с Пелопоннесской войной, произошедшей в конце V в. до н. э., существовала довольно большая категория неотчуждаемых земель, и у этой теории есть сторонники.
Нет никаких сомнений в том, что греки были искренне убеждены: собственность должна принадлежать членам одной семьи. Это представление в различном контексте неоднократно находило свое отражение в судебных речах, связанных с делами о праве собственности на имущество и произнесенных в афинских судах в IV в. до н. э. Вполне естественное желание передать землю по наследству собственному потомству подкреплялось религиозными представлениями, а именно необходимостью поддерживать культ предков и ухаживать за их могилами. Для того чтобы читателю стало более понятно, какие чувства греки испытывали в отношении данного предмета, следует привести пример: кандидатов на должность архонта, высшего магистрата, во время своеобразного экзамена расспрашивали об их семейных святынях и могилах предков и о том, заботятся ли они о своих родителях. И они должны были не только ответить на эти вопросы, но и пригласить свидетелей, способных подтвердить их ответы на эти и другие вопросы. Для афинского наследственного права опять же характерна сильная тенденция оставлять имущество в семье. Как бы то ни было, сильные чувства и правовой запрет – это не одно и то же. Во многих цивилизациях существует большая разница между тем, что собственник может делать со своим имуществом при жизни, и тем, что происходит с собственностью после его смерти. И в Афинах в IV в. до н. э., несмотря на все ограничения, связанные с наследованием, не было
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
