Через минуту мы с варгом уже были одни.
— Я бы на твоём месте, тоже оттуда сбежал, дружище, — признался волку, трепля его за густую шерсть на шее. — И что мне с тобой делать? У меня и собаки-то никогда не было, а тут волк-переросток!
Он поскулил в ответ, глядя куда-то вдаль. Проследил за его взглядом, приметив того пацана, который бился против нас при захвате его деревни. Заметив наше внимание, он сорвался с места и скрылся в одном из домов.
— Ладно, идём. У меня здесь есть что-то вроде жилья Может придумаем тебе имя? Как ты на это смотришь?
Варг презрительно фыркнул мне в лицо, обдавая капельками соплей.
— Доходчиво, — ладонью стёр жидкость с лица и направился к своей избе. Волк трусцой бежал рядом. Наш дуэт сопровождался опасливо-затравленными взглядами селян и моими попытками угодить варгу с кличкой. На какие-то он рычал, на какие-то бодал головой так, что я едва мог удержаться на ногах.
— Ну, хорошо-хорошо, может быть со Снежком это я переборщил. А как тебе Фенрир? Мне кажется неплохо, и смысл подходящий.
Варг тяжело вздохнул, что пришлось расценить, как согласие.
— Но сокращённо я буду звать тебя Феником, — предупредил, раскрывая перед его мордой дверь в избу.
Волк протестующе огрызнулся и потрусил к настилу. Похоже спать мне теперь на полу.
* * *
Фенрир — в германо-скандинавской мифологии огромный волк, сын Локи и Ангрбоды.
Несколько часов одиночества прошли, как одно мгновение. Погруженный в свои размышления, я сидел возле уснувшего варга, сортируя и перерабатывая информацию. Признаться, настроение нахлынуло апатичное. Может эти убогие стены давили, а может осознание, что прежнего меня больше нет.
Вертел в руках старую зажигалку, прокручивая в памяти свою прошлую жизнь. Хорошо, что меня некому оплакивать… От этого, пусть и немного, но светлело на душе. Решение начать жить заново и действительно сделать это — совсем не одно и то же.
Тёр ладонями покрывшиеся щетиной щеки, прикидывая с чего бы начать.
Ни гроша в кармане, да ещё и на птичьих правах в этом доме. Кельвар лютует, того и гляди прирежет или выставит за ворота деревни. Теперь, конечно, будет не так одиноко. С варгом. Но, куда тогда идти? В Эдихард? Буду катать местных детишек на спине волка за три медяка и жить припеваюче?
Это же смешно.
— Проклятье…
Достал из глубины соломенного настила книги, которые прихватил в ковчеге. Хотел сделать жизнь этих людей проще, но пока даже со своей разобраться не могу. Сунул их обратно.
А ещё это тело. Я так и не узнал чьё оно… Точнее, оно теперь мое и за него я намерен биться до последнего. Но какой отпечаток на нем оставил предыдущий хозяин и чем мне это грозит — вот вопрос.
Я не знал что делать дальше, кроме того, что мне нужна работа и немного серебра. Начну с этого, а потом посмотрим.
Конечно, глупо думать, что в этой деревне я найду какого-нибудь мастера, готового взять меня в подмастерье. Ковать доспехи или оружие я не умею, но научиться-то смогу. Больше шансов в городе.
А варга куда?
Вряд ли местная охрана пустит в город лютоволка.
Снова голова разболелась, нужно пройтись, подышать. Фенрир встрепенулся, моментально выскальзывая из сна, и поплёлся за мной.
Время близилось к обеду. Народ осторожничал, глядел с затаившейся ненавистью, как и подобает глядеть на завоевателей, но продолжал заниматься своими обыденными делами. Я прошёлся по деревне, убеждаясь, что никаких вариантов подработки для меня здесь точно не было.
— Рик, дружище, я слышал тебя варг подрал? Выглядишь паршиво. О, это он?
Эйвар выскочил, из ближайшей ко мне избы, и участливо хлопнул по плечу, заинтересованно поглядывая на варга.
— Почему ты ещё не на совете? Кельвар собирает всех.
— Думаю, меня он там точно не ждёт.
— Да брось. Если бы не ты, мы бы не подоспели с берсерками вовремя. Он должен быть благодарен тебе. Идём-идём, — Эйвар подтолкнул меня в нужном направлении и, пока мы шли до избы, болтал на отвлеченные темы.
К моменту нашего появления, все были в сборе. При виде меня лицо Кельвара тронул, плохо скрываемый отпечаток презрения. Он продолжал говорить, раздраженно сопровождая взглядом каждое мое движение. Аголон и Бруни пожали мне руку, приветствуя, остальные быстро отвернулись, возвращая своё внимание вождю.
Сидел здесь только Кельвар. Занял место ныне почившего вождя Блоррохов, вызывающие развалившись на нем. Остальные стояли, уважительно склонив головы.
— Постой-постой, — вскинулся Бруни, вышагивая из темноты избы в рассеянный свет, льющийся через небольшое окошко, — ты хочешь сказать, что мы должны воевать в долг?
— Я сказал, что оплачу вашу службу в двойном размере, но немного позже…, - Кельвар подобрался на «троне» при приближении Твердолобого Бруни.
— Ничего не поднимает боевой дух так хорошо, как звон монет, Кельвар Беспощадный. Тебе ли этого не знать.
— Я расплачусь в течение нескольких недель после первого набега, — продолжал настаивать Кельвар.
Бруни фальшиво рассмеялся.
— Тебе ни за что не выручить столько золота с грабежей бедных деревень. Или плати вперёд, или мы возвращаемся в Эдихард.
— Деревни это лишь разминка. С сотней берсерков мы можем осадить и городище когррагов, а они, как известно, заядлые торгаши. Их карманы рвутся под тяжестью монет!
По комнате прокатился одобрительный рокот воинов. Всем хотелось разжиться чужим золотом и эта новость вождя не на шутку взволновала присутствующих.
Бруни вернулся к небольшой группе берсерков, выслушал их пожелания, а затем снова заговорил:
— Что ж, мои люди склонны доверять тебе, ярл волдрекков, но лишь потому, что среди твоих воинов есть наш побратим. Если он поручится за тебя, то будь уверен: наши клинки станут верно служить твоему делу.
Бруни повернулся ко мне и вопросительно посмотрел. Я как-то не сразу понял, что речь южанина шла обо мне. Видимо, сильно бился головой во время путешествия в Разломе. Торможу, как старая зажёванная кассета.
Через мгновение все взгляды напряжённо сошлись на мне. Вроде как я должен решить: быть походу или не быть.
И тут во мне стали бороться противоречия. С одной стороны, нежелание быть причастным к смертям невинных людей, с другой — осознание, что мое слово мало что исправит. Кто хочет воевать, тот будет воевать. Кельвар найдёт и другой способ, только я в глазах присутствующих прослыву трусом и отщепенцем. Не то, чтобы я слишком заботился о том, что думают обо мне другие, но я в этом мире застрял надолго… вернее, навсегда. Хочется мне или нет, но я вынужден принять их правила игры, во всяком случае, пока не приживусь.
