никакая она не старушка, чтобы забыть, куда положила письмо.
«Ну, тогда скажи, когда ты его в последний раз видела», — прищурился муж.
Ли Гуйчан уже было хотела сказать про тот дождливый день, но вовремя спохватилась, вспомнив, что муж не велел ей доставать письмо, и уклончиво ответила, что давно его не перечитывала, а когда это было в последний раз, не помнит.
Муж тут же уцепился за это: мол, вот видишь, даже вспомнить не можешь, когда его читала в последний раз, а говоришь, что не могла ничего забыть. И тут же решил примириться, сменив тему: «Ну ладно, у сына скоро занятия закончатся, иди встречай его».
Однако Ли Гуйчан не собиралась уступать, и сменить тему она не дала. Если письмо сейчас же не найдётся, упрямо сказала она, то она и с места не двинется. И, едва сдерживая слёзы, сама услышала, как задрожал её голос.
Муж подумал, что она шутит, улыбнулся. Стал, как ребёнок, со смехом толкать её в спину: «Те дни, когда письмо могло быть важнее, чем ребёнок, уже давно прошли!»
«Ну ладно, — наконец сказал он. — Давай я тебе помогу его найти. Вот ведь ерунда какая, и кто меня надоумил жениться на женщине, у которой на уме только чтение старых писем!» Муж открыл шкаф, посмотрел в нём, затем стал открывать ящики письменного стола. Ящиков в столе было шесть, но уже на втором он позвал Ли Гуйчан и спросил: «Это твоё сокровище?»
Как только она вошла, лицо её тут же озарила радость: в руке у мужа было оно, то самоё письмо. Невероятно, как оно могло оказаться в ящике стола? Конечно же, его туда тайком положил муж! Он, видимо, решил провести эксперимент и узнать, выбросила она письмо из головы или нет. Ли Гуйчан подошла к мужу и хотела взять письмо, но он вдруг отдёрнул руку и спросил: «Так ты признаёшь, что сама его сюда положила?»
Раз уж письмо нашлось, ссориться с мужем нужды не было. Но и признать, что она сама положила письмо не туда, тоже было нелегко. «Отдай, отдай!» — она стала капризно бросаться на мужа и отобрала у него письмо. Увидев своё имя на конверте, она тут же сунула его в карман и прижала к себе сквозь ткань кармана рукой, словно боялась, что вновь обретённое письмо вдруг выпорхнет оттуда.
Выходя из дома, чтобы встретить сына, она услышала за спиной голос мужа: «Надеюсь, сын не увидит письмо, иначе ни ты, ни я не сможем ему это объяснить. У него чистая душа, не надо её пачкать этим».
Ли Гуйчан внутренне не согласилась с ним: для неё письмо было самым чистым из всего, что только было на свете. Но она ничего не ответила и молча спустилась но лестнице. Рука её по-прежнему не покидала кармана с письмом, словно она укрывала там маленькую птичку и даже чувствовала, как бьётся сердце этой птички. Ей вдруг захотелось вынуть письмо и немедленно прочесть, но она подумала, что муж, наверное, следит за ней с балкона, и сдержалась. Оглянувшись, она увидела, что он и правда стоял там, словно занял наблюдательный пост. Надо быть осторожнее, решила она.
Вечером они смотрели какой-то сериал о современной жизни, где был один главный герой мужского пола, а женские персонажи всё время менялись. Вне зависимости от того, как менялась жизнь персонажей, местом действия всегда была кровать, а люди в телевизоре всё время смотрели телевизор. Такие сериалы Ли Гуйчан сыну смотреть не разрешала — как только он сделал уроки, она отправила его спать. Да и сами они с мужем тоже смотрели не очень внимательно: она вязала сыну свитер, а муж отвечал на звонки. С тех пор как он стал начальником отдела на их руднике, телефон просто разрывался. Когда они уже ложились спать, муж снова вернулся к письму. Он спросил Ли Гуйчан, сколько ещё она собирается его хранить. «Сама не знаю», — ответила она. Муж мрачно промолчал. Ли Гуйчан лёгонько потрепала его по плечу, но он так и не отозвался. Ли Гуйчан стала объяснять, что в письме нет ничего такого, там всё непорочно, предложила мужу его прочитать. Сказав это, она встала с кровати, вынула письмо из кармана и подала ему. Муж оттолкнул письмо, сказав, что читать не будет, потому что считает это недостойным. Несдержанно оттолкнув письмо, он оттолкнул и Ли Гуйчан. Поступок мужа её задел, да и слова звучали обидно. Ли Гуйчан замолчала, положила письмо обратно в карман, легла и накрылась одеялом с головой. Некоторое время они сердито молчали. Первым не выдержал муж. Начал говорить тихо, будто сам с собой, но слова были жёсткими: что письмо написано абы каким языком, архаичным, да и грамматика там местами на троечку, на уровне первого класса средней школы.
Ли Гуйчан, конечно, поняла, что слова мужа предназначены для неё, но они ей очень не понравились. Сначала сказал, что читать письмо недостойно, а оказалось, что уже втайне прочёл его за её спиной, вот ведь каков!
А муж продолжал говорить: «Да я в день могу по десять таких писем писать, не веришь?»
На это Ли Гуйчан уже не могла не ответить: «Ну так пиши, кто тебе не даёт!»
«Письма пишут в разлуке, а мы с тобой целыми днями вместе, чего я буду писать!»
«А ты разве в командировки не ездишь? Вот и напиши, когда снова поедешь!»
«Хорошо, когда в следующий раз поеду, обязательно напишу. Только давай договоримся, что ты не будешь слишком сильно рыдать над моими письмами, а то распустишь нюни, а сын не поймёт, подумает: что-то дурное случилось». Муж улыбнулся, стараясь разрядить обстановку.
«Рыдать или нет — моё дело, думаешь, меня так легко растрогать?»
И тогда муж поставил такое условие: если он напишет по-настоящему трогательное послание, то она бросит хранить то письмо и заменит его па новое.
Чуть поколебавшись. Ли Гуйчан ответила, что всё зависит от того, как он напишет.
«Отлично, договорились!» — муж протянул ей руку. Так поступают деловые люди: пожимают руки, если заключили соглашение.
Лу Гуйчан протянула ему руку, но пожать не дала, лишь весело ударила по ладошке мужа.
Он, конечно, не собирался на этом сдаться…
Прошло несколько дней, муж и правда отправился в командировку. Улетел он далёко, в один из тех южных городов, что только недавно встали на ноги, но уже очень бурно развивались. Наверное, в этот раз муж напишет ей письмо, подумала Ли Гуйчан. Раньше
