Надаэр молчал. До него постепенно доходило, что закат не может пылать так. Не может солнце Аркенора вспыхивать языками пламени, вздымавшимися далеко в небосвод.
– Это Пандемониум, – прошептал он. Надаэр не верил собственным глазам. – Пандемониум горит.
Город, простоявший тысячу лет, пылал.
Надаэр вскочил и, не оглядываясь на Дорана, бросился к конюшням.
– Что происходит? – Вега, выскочившая из лазарета, бросилась ему наперерез.
Волхонский скользнул по её лицу невидящим взглядом. Оттолкнул в сторону и бросился к стойлу, где стоял его конь.
– Что происходит? – снова спросила она, останавливая Дорана, бегущего следом за ним.
Тот замедлил ход. Он тяжело дышал. Взгляд его был таким же безумным, как и у брата.
– Пандемониум горит, – негромко выдохнул он, но Вега расслышала. Глаза её расширились.
– Что?.. – переспросила она.
– Пандемониум, – громче повторил Доран. – Не знаю, что произошло. Но это наша вина.
Больше не говоря ни слова, он тоже бросился к своему коню.
Вега достала аррак, произнесла несколько слов и, предупредив Торвана, последовала за ним.
«Не справился», – билось у Дорана в голове. «Не справился. Опять».
Копыта коня взбивали дорожную пыль. Троица всадников мчалась к городу, объятому огнём.
Три недели минуло с тех пор, как принц Асмодей вступил с наследницей Элайи в законный брак.
Огни пожара метались по крышам домов, перепрыгивая с одного на другой.
В каждом закоулке звенели клинки. Им вторили сухие хлопки мушкетов.
Въезжая в город, Надаэр не застал на воротах стражи, и только оборванец, выскочив ему навстречу, попытался вилами сбить с коня.
Князь равнодушно пальнул ему в голову. Он не мог сочувствовать никому. Им всё ещё владело оцепенение, и только руки действовали сами собой, по-новой заряжая ствол, по-новой взводя курок.
«Не справился», – продолжало биться в голове. А в сердце теплилась болезненная надежда, магнитом тянувшая его во дворец. Надежда увидеть Элирену ещё раз.
ГЛАВА 2Свадьба прошла тихо, казалось, все гости до единого опасаются шевельнуться – только бы не ввергнуть королевство в тот хаос, из которого оно едва начало выбираться.
Асмодей и Калерон держались так далеко друг от друга, как только могли, но тоже старались не накалять обстановку.
Элирена стояла сама по себе. Если незадолго до венчания её накрыло осознанием той глупости, которую она собирается совершить, то теперь это чувство прошло и ей стало всё равно.
Она не знала, куда заведёт её происходящее, не знала, как выбраться из него. Знала только, что потеряла дом, любимого и все мечты, какие когда-либо имела.
Мир, в который она попала, был, казалось бы, той самой сказкой, о которой она мечтала. Но сказка эта оказалась неправильной, отражённой в кривом зеркале реальности.
Она постепенно привыкала к шраму на лице Асмодея и к самому Асмодею тоже привыкала. Но мысли о Надаэре по-прежнему не давали ей покоя.
По мере того, как приучалась к дворцовой жизни, она начинала потихоньку осваиваться в хитросплетениях дворцовых отношений. От большинства из них у Яны болела голова, но кое-что она усвоить всё-таки смогла.
Ловейн, вопреки всем рассказам, показался ему человеком спокойным и рассудительным. Хотя Яна и опасалась, что тот преподнесет сюрприз, но за последующие три недели царствования этого так и не произошло.
Калерон избегал людей. Большую часть времени он проводил в библиотеке на своей половине дворца.
Асмодей оказался человеком мягким и обходительным, что, впрочем, Яна заметила за ним ещё в первый день. В дворцовой политике он разбирался так же смутно, как и супруга. Походило на то, что в ней вообще кроме кардинала не разбирается никто.
Немного узнала Яна и о трёх перстах, из которых при принцах осталось теперь два.
Её личным поверенным лицом стал Ренвил. Дайолен выполнял поручения Калерона.
Асмодей же о своём поверенном молчал, но нетрудно было догадаться, что это Надаэр.
Яна не знала, как воспринимать отъезд последнего. Как предательство, как попытку сбежать… или же радоваться тому, что тот не находится рядом день за днём.
Яна подозревала, что не выдержала бы его общества. Первая злость то и дело сменялась обидой и непониманием, но заставить себя не думать о Волхонском Яна всё равно не могла.
Именно Ренвил оказался рядом и сыграл решающую роль в дальнейшей судьбе Яны, когда за окнами дворца один за другим прогремели четыре взрыва.
– Алая лига, – коротко сказал он и, обращаясь к Асмодею, встревоженно вскочившему со своего кресла, добавил: – Прикажите запереть дворец. Но надолго это их не удержит. Надо уходить подземными ходами.
– Уходить? – переспросил Асмодей. – И что потом?
– Вам следовало думать об этом все прошедшие три недели, Ваше Величество, – поморщился тот. – Сейчас отдайте приказ, остальные проблемы будем решать потом.
Асмодей бросился выполнять совет, и Ренвил с Яной остались вдвоём.
– Ничего не понимаю… – пробормотала Яна и вопросительно посмотрела на своего перста.
– Готовьте оружие.
– Объясните мне, что происходит!
– Человеку, рождённому в таком мире, как ваш, трудно этого не понять! – огрызнулся Ренвил. – Принцы объединились, но жизнь в городе не изменилась. Во дворце воцарился порядок – а народ продолжает жить так же, как и жил. Им понадобилось три недели, чтобы это осознать. Ну или тем, кто ими управляет – чтобы организовать мятеж.
– Они на стороне Калерона?
– При чём тут Калерон, – Ренвил поморщился. – Калерон такая же жертва обстоятельств, как и Асмодей.
– Если вы это понимали, то почему не предприняли ничего до сих пор!
Ренвил с горькой усмешкой посмотрел на собеседницу.
– Я? – переспросил он. – А что я могу сделать, я не король. Моё дело – защищать вас.
Яна молчала, смутно начиная понимать, в какую ловушку попала. До сих пор её, как человека пришлого, посвящали в государственные дела через раз. И никто не удосужился рассказать ей о том, что королевство, в котором ей предстоит править, не просто находится в состоянии гражданской войны, но и стоит на пороге революции.
– А гильотину у вас тут уже изобрели? – пробормотала она.
– Привезли. Из внешних миров.
Яна села. Несколько секунд она не могла шевельнуться и только когда вернулся Асмодей с двумя шпагами в руках, нашла в себе силы встать.
– Мы попытаемся сбежать? – спросила она, обращаясь к Ренвилу.
