наклонно доску длиною в пять газов, а сверху пустили катиться деревянную бочку. Одна из собак вскочила на нее и, быстро перебирая лапками, побежала по катящейся бочке, пока та не достигла земли. При этом она ни разу не покачнулась и не нарушила равновесия.
Затем привели трех собак, которые были наряжены, как лошади, в попоны, с седлами и уздечками. Три другие, одетые чернолицыми эфиопами, сели на них верхом. У каждой в передних лапках было по две палочки, которыми они выбивали ритм русских и европейских мелодий, да так ловко, как и человек не сумеет.
По окончании каждого номера они кланялись, кивали публике головами и усаживались на свои стулья или, просунув голову в ошейник, прикрепленный тесьмой к стене, ожидали приказания дрессировщика.
А большую белую лошадь научили кружиться на двух ногах и копытами отбивать такт. Она то поднимала переднюю ногу и тремя остальными делала разные движения, то кружилась с поднятой задней ногой.
На этой свадьбе показали еще столько всяких веселых и искусных забав, что удержать их все в памяти было невозможно.
Выехав по приглашению царя из Петербурга в Москву, весь путь в два фарсанга мы проделали за четырнадцать часов.
Я описал императорское празднество в стихах, которые переведены на русский язык и напечатаны в газетах всей Европы...
Из только что приведенного рассказа об образе жизни христиан и их житейских делах некоторые простосердечные могут сделать вывод, что они на редкость радостны и счастливы, что они не знают горестей и душевных забот и живут в постоянном довольстве и благополучии. И поэтому некоторые считают, что уж если человеку суждено попасть в ад, то надо один раз пожить на этом свете в свое удовольствие.
Но это не так. И одной десятой тех печалей и забот, которые одолевают неверных, нет у мусульман. Пишущий эти строки во время первого путешествия тоже сначала впал в заблуждение. Поскольку взгляд мой больше был обращен на поучительное, то горе и скорбь великих и малых той страны, которые я наблюдал, казались мне незначительными по сравнению с тяготами мусульман. Позднее, поразмыслив, я установил, что у исповедующих ислам нет благополучия и покоя в этом мире, а если они есть, то у неверных, потому что те отрицают воскресение из мертвых и не верят в воздаяние. Однако и у них нет спокойствия, ибо они всегда думают о своем высоком или низком положении. Из-за этого они постоянно в печали и трепете.
Приверженцы библии, иудеи и христиане соблюдают свою религию, но не знают сути законов Моисея и Иисуса и вечно трепещут от страха, что кто-то нарушит заветы их религии. И это религиозный страх. А мирская забота их состоит в том, что каждый слепо предан стоящим выше себя и чванится перед теми, кто ниже. И нет на свете никого, кто достиг бы всех желаний и стремлений, каждый обязательно стоит выше одного и ниже другого и постоянно страдает от зависти и тоски.
Например, на пиру у императора во время празднества, где собралось столько народу, что и представить себе трудно — можно сказать, что оно не уступало ни одному из пиров властителей прошлого и настоящего, и ни в единой мелочи на этом собрании нельзя было заподозрить какого-либо изъяна или недостатка — это был воплощенный рай с его гуриями и дворцами — даже здесь я видел людей расстроенными и опечаленными по той причине, что по их закону мужчинам не дозволено иметь больше одной жены, а женщины не могут получать развода и вступать в брак, пока не умрет муж. Но незаконно жена может иметь отношения с кем захочет, а муж может пойти к которой захочет потому, что у них нет обычая носить покрывало. Но такие отношения являются тайными.
Однако, когда женщина идет и разговаривает с чужим мужчиной по улице или на базаре, в этом нет ничего неприличного и постыдного.
В этом собрании было все, что нужно для веселья, мужчины и женщины были пьяны, и каждый мужчина тянулся ко всем женщинам, а каждая женщина была влюблена в каждого мужчину. Поскольку же это собрание было царское и все было на виду, путь достижения желания был для всех закрыт, поэтому все тяжело вздыхали. Бедно одетая жена Зайда кружилась в танце со своим некрасивым спутником, печальная и расстроенная, видя, что на жене Амра наряд стоимостью в тысячу динаров, и что она танцует, обнявшись с красивым и знатным кавалером.
Башир видел, что его красавица-жена, тесно прижавшись, танцует с Халидом[119], и с отвращением передвигал ногами в паре с женой некрасивого Халида. Никто не обращал внимания на старух, женщины отвергали стариков. Старые завидовали молодым, молодые — красивым, красивые — богатству и власти. И все были охвачены тоской...
Таким образом, я не видел ни одного человека, чье сердце не терзалось бы горем и кто не испускал бы тяжелых вздохов. Я не встретил никого, кто был бы спокоен и беспечален, ни в торговых рядах, ни на базарах, ни в зрелищных домах.
Так, был я на большой улице Петербурга[120]. Длина ее — фарсанг, а ширина — сорок пять газов. Здесь высятся пяти и шестиэтажные здания, отделанные позолотой. По обе стороны вдоль стен устроены возвышения, выложенные каменными плитами и поднимающиеся на один ваджаб. По ним, с обеих сторон, идут пешеходы. За возвышениями проходит дорога для экипажей шириной в десять газов. Она вымощена шестигранными деревянными торцами, чтобы повозки не так гремели. Середина дороги — на ширину двух газов — предназначенная для солдат и конных, выложена мелким булыжником. Через каждые 20 газов стоит бронзовый столб, украшенный барельефами с хрустальным фонарем наверху. Благодаря физическому соединению дыма и пара, каждую ночь, до самого утра, в нем горит огонь. Весь нижний этаж этой улицы занимают лавки и магазины, где продаются разнообразные европейские товары и ткани. В каждой лавке заготовлено столько дорогих товаров, что если закупить их на десять тысяч динаров, все равно останется так много, словно ничего не брали. Если, например, выберешь и купишь тысячу разных серебряных табакерок, то снова выставят десять тысяч других, еще лучших.
С трех часов утра до заката солнца и с вечера до полуночи по этой улице снуют пешеходы, всадники, повозки и экипажи. День и ночь здесь толпы народу, как в праздничный день, когда все идут на молитву.
Эта улица проходит прямо с востока на запад. Пешеходы и всадники, движущиеся с запада, идут по левой стороне
