планеты способны перемещаться со скоростью от двухсот до пятисот миль в час. Транспортные птицы летают со скоростью около ста миль в час. Воздушные механизмы Материальных Сынов развивают скорость до пятисот миль в час. Материальные и ранние моронтийные существа должны пользоваться этими механическими транспортными средствами, однако духовные личности перемещаются за счет связи с высшими силами и духовными источниками энергии.
В Иерусеме и связанных с ним мирах представлены десять стандартных типов физической жизни, характерной для архитектурных сфер Небадона. А так как в Иерусеме нет органической эволюции, то нет здесь и столкновения разных форм жизни, нет борьбы за существование, нет выживания сильнейшего. Наоборот: наблюдаемая здесь творческая адаптация предвосхищает красоту, гармонию и совершенство вечных миров центральной божественной вселенной. И во всём этом творческом совершенстве наблюдается самое поразительное смешение физических и моронтийных форм жизни, искусно противопоставляемых небесными мастеровыми и их товарищами.
Иерусем действительно позволяет предвосхитить Райское блаженство и великолепие. Но никакое описание не даст твоим людям адекватного представления об этих восхитительных архитектурных мирах. Здесь нет почти ничего, что имело хотя бы какой-то аналог в вашем мире. Но и тогда, когда сопоставление возможно, иерусемские реалии настолько превосходят реалии земли, что сравнение становится почти гротескным. Пока вы действительно не окажетесь в Иерусеме, вы вряд ли сможете получить истинное представление об этих божественных мирах, но не в столь уж далеком будущем твой нынешний опыт в столице системы будет сравниваться с будущим прибытием в еще более удаленные подготовительные сферы вселенной, сверхвселенной и Хавоны – вселенной, окружающей Рай.
Производственный, или лабораторный, сектор Иерусема представляет собой обширную область, которую земляне пока не знают, и ещё очень долго знать не будут. Тем не менее, для этих специальных миров характерна сложная материальная система, отличающаяся совершенством механических методов и физических достижений, которые могли бы потрясти и даже привести в трепет наиболее опытных из будущих земных химиков и изобретателей. Задумайтесь над тем, что этот первый мир, в котором останавливаются устремленные к Раю существа, является значительно более материальным, чем духовным. На протяжении всего вашего будущего пребывания в Иерусеме и его переходных мирах вы будете намного ближе к вашей материальной земной жизни, чем к дальнейшему, более совершенному духовному существованию.
Гора Серафим, достигающая в высоту почти четыре ваших версты, является высочайшей точкой Иерусема и местом отправки всех транспортных серафимов. Многочисленные механические приспособления используются для сообщения начальной энергии, необходимой для преодоления планетарной гравитации и сопротивления воздуха. Старты серафического транспорта происходят каждые три секунды земного времени в светлое время суток, продолжаясь иногда до глубокой ночи. Транспортные серафимы стартуют со скоростью около двадцати пяти вёрст в секунду земного времени и развивают стандартную скорость только на расстоянии более двух тысяч вёрст от Иерусема.
Транспорт прибывает на кристаллическое поле – так называемое стеклянное море. Вокруг этой области расположены приемные станции для различных категорий существ, пересекающих пространство с помощью серафического транспорта. Рядом с полярной приемной станцией для стажеров ты сможешь подняться в жемчужную обсерваторию и увидеть исполинскую рельефную карту всей центральной планеты. Но, как говорят у вас на земле, не в этой жизни. Караульный уже возвращается назад и тебе тоже нужно возвращаться.
4
-Владыка, с тобой всё хорошо?
Арии-ан открыл глаза. Рядом с ним стоял стражник, с тревогой в глазах глядящий на него.
– Да. Всё хорошо. Просто скакал долго, немного устал, а сейчас хорошо и плотно поел. Задремал. Разморило после еды.
– Это бывает. Прости, владыка, я не знал, потревожил не вовремя.
– Ничего, ничего. Почти вовремя.
– Наверное, что-то приятное приснилось?
– Приятное. Небеса видел. Те небеса, к которым я вас веду, и куда мы все попадём, если не отступимся от Господа нашего.
Да как же можно, владыка. Господь – это святое, это незыблемо, это намного сильнее и надёжнее, чем эти толстые стены.
– Правильно. Но не все это понимают. К сожалению. Хорошо здесь – морской бриз освежает, луна всё настойчивее покрывает землю своим светом. Красиво.
– Красиво-то, да. Но днём здесь невыносимо. Не знаю, как эти местные переносят такую жару. Не знаю даже, что хуже – мох, ягель и карликовые деревья на моей родине или эта изнуряющая жара с самого утра и до позднего вечера. Почти три года мы здесь, но всё привыкнуть не могу. И эти обезьяны. Кричат, визжат. Даже ночью не успокаиваются. Конечно, для бдительности это хорошо, потому что постоянно думается, что оттуда движется огромное вражеское войско.
– В этом ты прав. Если с юга всё прикрывают Карачи, то с севера могут подойти отряды князя Газни. Он постоянно сжигает деревни на правом берегу реки. Может, эти обезьяны когда-нибудь спасут нам жизнь. Так что не расслабляйся. Напасть, кстати, могут и рано утром, и днём. Кто знает, насколько хитрым будет командир того отряда.
– Не беспокойся, владыка, мы службу знаем.
– Когда долго мир, воин расслабляется и может пропустить удар в спину.
– Я понял, владыка. Я передам твои слова ратникам.
– Хорошо. Спасибо за службу, воин. Пойду, не буду отвлекать тебя от службы.
Арии-ан спустился во двор. Факелы на стенах лишь сгущали тьму, делая её непроглядной в углах и под самыми стенами. Первые робкие звёздочки не смело появлялись из-за занавеса тёмно-синего бархата вечернего неба. Три окна на втором этаже подсвечивали вакханальной пляской кавалеров в темных плащах теней и багряноволосых дам факельных огней. Шумным водопадом оттуда лилась музыка. Чёрная жертвенная овца превратилась в золоторунную чуть сдвинувшись в сторону и освободив для взора ярко-жёлтый небесный диск. Смоляной мрак стал обычной темнотой. Но в этой темноте было что-то непонятное, лишнее. Там были чёрные высокие силуэты на фоне чуть-чуть менее чёрных стен.
– Когда долго мир, воин расслабляется и может пропустить удар в спину. – Процитировал себя Ари-ан. – Раз, два, три, четыре, пять, Кто сейчас начнёт кидать? Стишком пересчитал Ари-ан затаившихся воинов, и, припадая на колено, упал, перекатился и ушёл в темноту пристройки. Два брошенных кинжала со свистом рассекли воздух. И вновь во дворе стало тихо и пустынно. Музыка на втором этаже сейчас казалась какими-то склоками за далёким забором. Все затаились, боясь выдать себя малейшим шумом. Ждать да догонять хуже всего, да и что ждать? Ночь, хоть и коротка, но она только началась. До смены караула ещё далеко, но ходит парный патруль. Так что высиживать и отсиживаться кому-либо было бессмысленно. Появилось место и время, но не подвигу, а возможности доказать себе свою способность выжить и проверить, каков ты воин на самом деле. Внешне не было видно
