оттенка глаза.
Она больше ничего не говорит, только кивает и глаза прикрывает. И выгибается слегка в пояснице, бедрами соблазнительно двигает, в такт движениям моей руки, будто желает получить больше, а лучше все сразу. Здесь и сейчас.
Мне окончательно срывает крышу, последний контроль летит к чертям и я срываюсь, падаю в карьер, переступив ту самую черту.
— Маленькая моя.
Продолжаю ласкать ее, глажу, развожу влажные от соков губки, едва сдерживаясь, чтобы не зарычать, как животное дикое. Буквально одурев от простого «да», от реакции ее тела, от близости ее такой необходимой, усиливаю напор, ласкаю откровеннее, настойчивее, грубее. Перед глазами все расплывается от остроты невиданных прежде ощущений, и в тот момент, когда мышка начинает дрожать, когда выгибается в очередной раз так красиво, что я едва ли слюной все вокруг не заливаю, провожу в последний раз по набухшим губкам, и, обхватив ладонью уже дымящийся от звенящего напряжения член, толкаюсь в свою разгоряченную мышку, испытывая такой нереальный кайф, что едва ли не теряюсь в собственных ощущениях. Шалею просто от того, какая она горячая, какая влажная и вся моя. Только моя.
— Расслабься, — повторяю просто на автопилоте, дурея от разрывающего меня удовольствия.
Я взорвусь, как чертов граната без чеки.
Потому что нет ее больше, нет никакого предохранителя.
— Марк, больно…
— Сейчас, маленькая, сейчас, — прижимаю ее к себе, заключаю в тиски и делаю толчок.
— Ай, — она взвизгивает, сжимает меня внутри, и у меня перед глазами темнеет.
Сцепив зубы, заставляю себя не спешить, останавливаюсь, позволяю к себе привыкнуть и дурею, от того, как плотно она меня сжимает. Ну как? Как тут удержаться. Отпускаю малышку, ставлю ладони на постель, дышу через раз. Отталкиваюсь от матраца, нависаю над мышкой, разглядываю ее лицо.
— Ты как? — голос настолько хриплый, что я сам его не узнаю.
— Больно, — шепчет в ответ, смотрит мне прямо в глаза.
— Это только в первый раз, маленькая, потом будет хорошо.
Не даю ей опомниться, ответить, просто целую и начинаю двигаться, постоянно напоминая себе, что нельзя срываться, что нужно тормозить. Меня от кайфа просто рвет, ни разу такого не было, так ярко, остро, чтобы от кайфа в ушах звенело. Чтобы собственное необузданное желание гнало вперед, стремясь заполучить больше, стремясь получить все, что есть.
Продолжаю скользить по обжигающей плоти. Так горячо. Влажно. Черт.
Откуда ты взялась такая, мышка. Где таких делают? И где ты была раньше.
Словно одержимый покрываю поцелуями все, до чего достаю. Не сдерживаясь более, наваливаюсь на мышку, сжимаю ее, поглаживаю. Губами прихватываю кожу, сначала на подбородке, потом на шее, всасываю, оставляя следы.
— Маленькая моя, потерпи, в следующий раз будет по-другому, будет хорошо, мышка, ты охренеешь от кайфа.
Словно в бреду шепчу ей какие-то нелепые совершенно нежности, просто, чтобы расслабилась, чтобы отдалась мне. Полностью. И целую без конца, глажу, сжимаю тонкое тельце, облеченное в мою футболку.
В этом полном, одном на двоих сумасшествии ощущаю, как мышка, немного расслабившись, начинает водить пальчиками по моим плечам, гладить осторожно, почти невесомо, как целует горящую от царапин кожу и понимаю, что не могу больше, что сегодня будет рекордно быстро. И ее, малышку свою, не хочу больше мучить.
Меня от нежности ее, такой по-детски откровенной, наивной, от легких поглаживаний по плечам и шее, просто уносит. Теряя рассудок, ускоряюсь, делаю несколько финальных точков и с дичайшим рыком, выхожу из своей мышки и жмурюсь от яркой, оглушительной волны, прежде не испытываемого удовольствия.
Если бы знал, что так будет, разыскал бы ее на следующий день после первой переписки и больше не отпускал.
Отдышавшись, прихожу в себя, нахожу силы подняться, посмотреть на свою мышку.
Из уголков глаз малышки бегут дорожки слез, теряясь в волосах, прилипших к вискам, а на губах появляется едва заметная улыбка. Тонкие пальчики спускаются с плеча на грудь, продолжая гладить и я понимаю, что мне давно уже конец…
Дорогие читатели, также приглашаю вас в свою историю «ПОКОРИТЬ АНГЕЛА», которая с сегодняшнего дня также публикуется на литнет.
— Отвали от меня, кретин, — я зашипела кошкой, впиваясь ногтями в широкие плечи мажористого придурка.
— Ты так вкусно пахнешь, Ангел, — прозвучало непозволительно близко.
— Да отпусти же ты меня! — очередная попытка вырваться из сковавших меня оков провалилась с треском.
— Ну чего ты сопротивляешься, Кошкина, все равно ведь в моей постели окажешься, — произнес он слишком уверенно. — Или… — покачал головой.
— Или что? — я упрямо взглянула в голубые глаза.
— Или вылетишь из универа, как пробка из бутылки, — его губы искривились в мерзкой ухмылке. — Ты же знаешь, кто мой отец?
Глава 24
Марк
Утро будит меня яркими лучами зимнего солнца и… пустой постелью.
Какого черта вообще?
Сон, как рукой снимает. Я буквально подпрыгиваю на месте, скатываюсь с кровати и оглядываюсь в поисках хоть какой-нибудь одежды.
Наверное, ни разу в жизни мне не приходилось одеваться с такой нечеловеческой скоростью.
Мышка, зараза! Ну чего ты себе опять надумала? А я? Тоже хорош, идиот клинический, не додумался предотвратить очередную, глупую попытку побега. Да я вообще думать вчера не в состоянии был, мозг в штаны стек. Теперь пожинаю плоды собственной бестолковости.
Надев первые попавшиеся вещи, хватаю телефон, выскакиваю из спальни и мчусь ко входной двери. С каждой секундой промедления чувствую, как внутри нарастает паника.
Как давно эта неисправимая трусишка сбежала? Куда? Где её искать? А если посреди ночи ушла, сразу, как я вырубился? Дебил. Да я сторожить её должен был, как самую ценную драгоценность. Наверняка ведь глупостей надумала, себя накрутила.
Я ведь понимал, что нельзя торопиться, да не сдержался, не смог. Да и кто бы на моем месте сдержался? Покажите мне такого уникума. Я же как долгожданное «да» услышал, окончательно связь с реальностью потерял. Перед глазами осталась только она, — моя девочка. Красивая, растрепанная, с порозовевшими щеками, соблазнительно облизывающая губки и гладящая меня по плечам.
Все же хорошо было, и после — тоже, она так трогательно ко мне прижималась, сама меня касалась, поглаживала. Не видел я сожаления в ее глазах, не было его там.
Так зачем сбежала?
Не помня себя от страха, выбегаю в прихожую и уже собираюсь схватить с вешалки куртку, когда замечаю висящее рядом с ней, серое пальтишко. Пока догоняю, что к чему, с кухни доносится грохот.
И тут всего два варианта: либо у меня в квартире завёлся барабашка, либо я кретин, потому что даже не додумался осмотреть квартиру.
И сдаётся мне, что вариант со сверхъестественным вредителем, поселившимся в моей квартире маловероятен.
Я, наверное, поседею раньше времени, такие потрясения даже в двадцать два могут плохо закончиться.
Расстояние от прихожей до кухни я преодолеваю почти со скоростью света.
А там…
Краса моя, предынфарктная намывает себе какую-то посудину в мойке.
Что ж ты за чудо такое?
Подхожу к ней тихо, хватаю за талию, разворачивают к себе и буквально вгрызаюсь в мягкие губы.
Мышка, естественно, даже отреагировать не успевает, только мычит поначалу, ладошками мокрыми меня касается. А меня кроет не по-детски, потому что никуда она от меня не сбежала, потому что она тут. А за то, что меня чуть до ручки не довела, по заднице своей красивой, конечно, получит, и не только по ней, но это позже. Целую её, подавляю волю, что бы ответила мне, расслабилась, потому что мне сейчас это очень нужно. Я можно сказать огромный стресс минутой ранее пережил, чуть инфаркт не схватил.
Я, значит, с постели срываюсь, черт знает как на себя одежду натягиваю, бегу на всех парах искать свою трусливую мышку, а она на кухне преспокойно что-то намывает.
Это вообще нормально?
— Марк, ну Марк, подожди, — она улавливает момент, когда я немного отвлекаюсь и сбавляю обороты. — Пирожки!
Я смотрю на неё, не понимая, о чем она толкует.
— Какие, нафиг, пирожки? — задаю вполне предсказуемый вопрос.
— Да на сковороде, блин, — рявкает Мышка и, резво оттолкнув прихеревшего меня, мчится к плите.
А я только сейчас замечаю, что там, на этой самой плите что-то жарится. Принюхиваюсь, надо же, я даже внимания не обратил на запах и шипение со стороны плиты. А пахнет вкусно, даже очень.
Наблюдаю за действиями Еси. Мышка ловко переворачивает содержимое сковороды.
