Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Со Юджин распереживалась, и пастор, скосив на нее глаза, улыбнулся:
— Да нет, вряд ли. На приговор это не должно повлиять, однако некоторое снисхождение проявить могут. Так уж водится в судебной практике. Но мы давайте будем надеяться на лучший исход. Все-таки люди там сидят рассудительные и благоразумные — как-никак, элита нашего общества… Это я просто на всякий случай сказал, чтобы вы были в курсе.
Углубиться в тему не удалось — они подъехали к суду, и машину обступили журналисты. Пока пастор Чхве Ёхан отвечал на вопросы, Со Юджин отошла в сторонку. Внезапно ее обожгло чье-то дыхание, удушливое и мерзкое, от которого мурашки побежали по коже. В испуге она отшатнулась и, оглянувшись, обнаружила даму лет пятидесяти пяти с толстым слоем макияжа, которая буквально испепеляла ее взглядом. Все случилось так неожиданно!
— Так вот эта шалава! Это ты та самая мерзавка? Вы только на рожу ее гляньте! Это же ты, мразь этакая, на моего мужа напраслину возвела и решила засадить ни за что ни про что! Без мужика, слышала, живешь, так от нехватки крыша поехала? С больной головы на здоровую? Думаешь, кроме тебя, все только этим и занимаются? Ах ты гадина! Да я с нашим Господом Иисусом тебя, порождение сатаны, до самого дна преисподней гнать буду, места на тебе живого не оставлю, дьявольское ты отродье!
Представьте погожий весенний денек, вы ведете машину, безмятежно насвистывая, и вдруг дорога резко обрывается, все вокруг с грохотом рушится — но и тогда вы не испытали бы подобного шока. Или другая картина: средь бела дня внезапно обрушился ночной мрак и с неба хлынули помои — нет, и в этом случае ей не было бы так мерзко и гнусно. Со Юджин словно вросла в землю: никогда прежде ей не доводилось сталкиваться с подобным, и ее сковал ледяной ужас. Даже вскрикнуть она не могла. Песнопения, возгласы и призывы, гудки машин и треск от вспышек камер — все это отступило куда-то вдаль, а она осталась в белом-пребелом безмолвии один на один с этой женщиной, на лице которой лежал толстый слой штукатурки. И лишь впоследствии она поняла, что точно такой же ужас пришлось испытать беззащитным, словно малые птенцы, детям.
70Отвратительной тетки и след простыл, а Со Юджин никак не могла сдвинуться с места. Сердце бешено кололось, кончики пальцев подрагивали. Чуть погодя, входя в зал суда следом за пастором, она оглянулась и вновь увидела ярко-алые губы. Женщина стояла в кружке прихожан и без устали подвывала: «Отче наш, Отче!» Позже она узнала, что это была жена замдиректора Ли Ганбока. Даже если бы эта фурия вцепилась в волосы Юджин, она бы вряд ли смогла сопротивляться — так внезапно все произошло. Со Юджин в страхе смотрела на эту женщину, а та тем временем, сцепив молитвенно руки, усердно взывала к Богу. Зеленоватый костюм-двойка, нитка жемчуга на шее и завитые волосы в целом смотрелись довольно элегантно. Кабы не это происшествие, Со Юджин приняла бы ее за интеллигентную пожилую даму — супругу почтенного человека — и, возможно, даже посочувствовала бы ей из женской солидарности, что той приходится присутствовать на открытом заседании суда над непутевым мужем. Молитва завершилась, какой-то мужчина в черном костюме похлопал женщину по плечу и высказал слова поддержки. Трудно поверить, но в ответ она, прикрыв рот ладонью и склонив голову набок, смущенно засмеялась. Черт подери, подумала Со Юджин, что же это за существо такое — человек? Как низко он может пасть? Неужто эта женщина и вправду верит, что ее муж невиновен? И оттого так ненавидит Со Юджин, которая немало постаралась, чтоб засадить его в тюрьму? Ну что ж, возможно. И это лишний раз доказывает, что представление о мужском превосходстве у многих на подкорке. Да что там, оно красной нитью проходит через всю человеческую культуру.
Но и после попытки разумно проанализировать ситуацию страх не улетучился. Это была естественная реакция самозащиты — рефлекторный страх, который испытываешь при виде ощерившегося хищника с окровавленной пастью.
71Судья занял свое место, а Со Юджин все так же сидела в оцепенении. Зал был забит до отказа. Репортерам с камерами не позволили зайти, но журналистов пустили, и атмосфера в помещении была накалена до предела.
— Ну хоть судья вселяет доверие. Я имею в виду, не совсем уж закоснелый консерватор, — подбадривающе шепнул ей на ухо пастор, видимо, решив, что Со Юджин гнетет его замечание об адвокате.
Она рассеянно посмотрела на судейское возвышение, где должен был восседать судья. Мелькнула мысль: интересно, как это — разглядывать сверху людей, сидящих здесь, внизу? Какие ощущения испытывает человек в судейском кресле, с высоты взирая на публику, пожирающую его глазами в ожидании вердикта? Не одолевает ли его гордыня, что он не ровня всем тем, кто ниже, не мнит ли себя полубогом?
72По залу прокатилось волнение. Ввели троих обвиняемых в грязно-зеленых робах. С одной стороны послышался плач, с другой стороны посыпалась брань: «Убить их мало! Твари недорезанные!» В одинаковой одежде братьев Ли Гансом и Ли Ганбока невозможно было отличить друг от друга. Это внезапное осознание, что они и вправду близнецы, ударило Со Юджин, словно током. Лысоватая голова, худощавость и сутулость не помогали понять, кто есть кто. Братья, озираясь по сторонам, приветствовали взглядами знакомых. На их лицах можно было даже разглядеть улыбку. Третий же, Пак Бохён, понуро опустил голову. Невысокий и курчавый, рядом с близнецами он выглядел еще более жалко и убого.
— А почему так много адвокатов? — спросила Со Юджин у пастора Чхве.
У него тоже в глазах отразилось недоумение, но он быстро смекнул:
— Вон тот — пресловутый адвокат Хван; рядом с ним, видимо, ассистент. А третий — адвокат Пак Бохёна. Похоже, на платного адвоката средств не нашлось, поэтому ему назначили государственного защитника.
— Под стражей сидят вместе, а адвокаты разные? — поразилась Со Юджин, а пастор посмотрел на нее сперва с жалостью, дивясь ее простодушию. Но, немного поразмыслив, закивал, словно признавая ее правоту.
— И то верно. За решетку попали вместе, эти себе хорошего адвоката нашли, а Пак Бохёна бросили на произвол судьбы. И вправду, никакого чувства солидарности! — закончил пастор с горечью.
73— Меня лихорадит, ведь это немыслимо — такое бесчестие. Я размышлял, почему на мою долю выпали такие мучения. Все это послужило поводом оглянуться на всю свою жизнь через призму Бога и моих почтенных предков. Наш многоуважаемый батюшка Ли Джунбом под псевдонимом Пэсан из сострадания к глухим детям пятьдесят лет назад основал интернат «Чаэ», пожертвовав без остатка всем своим состоянием, а мы, я и мой брат, росли и мужали в стенах этого учреждения. Я всегда буду помнить наказ нашего покойного отца, который наставлял нас, сопливых мальцов, жалеть бедных, несчастных детей. И если наше стремление окружить детей еще большей заботой — повкуснее накормить и получше выучить — считается преступлением, то…
Так началось судебное заседание. После того как были сверены личные данные участников процесса и прокурор зачитал обвинительный акт, директор Ли Гансок первым поднялся с места и начал говорить. Когда он перечислял пункты, по которым обвиняется, его голос дрожал. Одновременно в задних рядах зала поднялся ропот. Послышался голос, судя по всему, принадлежащий глухому человеку:
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
