Она тихо вскрикнула, когда его пальцы пробежались по пуговицам ее блузки.
– Дай мне просто посмотреть на тебя, – прошептал он. – Позволь мне… – У него перехватило дыхание, когда одежда соскользнула с нее, как сброшенный бабочкой кокон. – Ты прекрасна, – он осыпал ее поцелуями. – Так прекрасна. – Он целовал, пока ей не стало трудно дышать, и тогда он оторвался от нее. – Скажи, что ты хочешь меня, – попросил он. – Дай мне услышать это после стольких лет.
Она встретилась с ним взглядом. Она могла солгать – ведь она делала это раньше – и сказать, что ненавидит его, что никогда не ляжет с ним в кровать. Но, значит, эта ложь была ничто по сравнению с той большой ложью, с которой она жила – притворяясь, что не любит его.
– Скажи мне, – прошептал он.
Ее рука коснулась его щеки. Он поймал ее и прижал к своим губам, и тогда притворство стало ненужным. Она больше не могла лгать. Меж ними и так слишком много лжи, слишком много пустых лет.
Она обняла его и прижала к себе.
– Да, – выдохнула она. – Я хочу тебя. Я всегда хотела тебя, Алекс.
Губы его накрыли ее рот в поцелуе, который смел все ее последние тревоги. Неожиданно их страсть стала всесокрушающей и нетерпеливой; пальцы их двигались согласно, освобождая от остальной одежды сначала ее, затем его.
Руки Алекса скользнули к ее бедрам.
– Я больше не могу ждать, – сказал он. – О Господи, я не могу…
Руки Уитни обвили его шею, и она подалась ему навстречу.
– Иди ко мне, – прошептала она. – Пожалуйста. Пожалуйста, не нужно ждать. Не нужно…
Она застонала, когда он вошел в нее. «Так долго, – мелькнула мысль, – я ждала так долго», и больше она не могла ни о чем думать. Алекс двигался внутри ее сначала медленно, потом быстрее, отступая, а потом проникая все глубже, отправляясь вместе с ней в волшебное путешествие, которое они так долго откладывали.
Что-то взорвалось внутри ее. Голова ее откинулась, и она закричала.
– Да, – шепнул горячо Алекс, и неожиданно она взлетела с ним на высоты сверкающего света и радуги. – Да, – сказал он снова, и она почувствовала, как горячий поток его семени глубоко проник в ее чресла.
Слезы навернулись на ее глаза.
– Уитни, дорогая, в чем дело? Она покачала головой.
– Ни в чем, – прошептала она. – Я просто… я просто…
Он прижал ее к себе и перевернулся на бок.
– Прости меня, – сказал он шепотом. – Я собирался сделать так, чтобы этот первый раз длился всю ночь.
Уитни улыбнулась и смахнула слезы.
– Простить тебя? За что? Все было замечательно.
Алекс расплылся в улыбке.
– Ты хочешь сказать, что это слезы радости? – Он поцеловал ее в губы. – Не думаю, что когда-либо у меня были лучшие рекомендации.
Улыбка сбежала с ее лица.
– Я не хочу ничего знать о других, – сказала она.
Глаза его потемнели.
– О каких других? – возразил он. – Как могу я помнить кого-то еще после тебя?
Он наклонил голову к ее груди, и она тихо застонала, когда он слегка прикусил зубами ее сосок.
– Тебе нравится? Уитни затаила дыхание. – Да. Я… ох! Ох, что ты?.. – А это?
– Алекс, Алекс, ты не можешь. Это слишком скоро…
Она вскрикнула, когда он поймал ее руку и опустил между ними.
– Нет, не рано, – прошептал он. И он был прав.
Алекс сказал – недельку в Сан-Франциско. Но время бежало слишком быстро. Дни слились в один бесконечный день – прогулки вдоль Рыбачьего пирса, поездки на север – к великолепию лесов Муа, на юг – к спокойному очарованию Монтерея и Камела, и захватывающая красота пляжей в Биг Суре.
Они проводили вечера в одиночестве дома на Русском Холме, обедая при свечах перед камином в гостиной.
Иногда после обеда Алекс спрашивал:
– Не хочешь пойти в кино? И Уитни отвечала:
– Да, было бы прекрасно.
Но после этого они смотрели друг на друга и улыбались, его руки обнимали ее, и они давали волю своей страсти, которая их не покидала.
Во время прогулок или лежа в объятиях друг друга они вели длинные разговоры о том, что было их отдельной жизнью до этого момента.
Алекс смеялся над историями Уитни об Академии мисс Портер.
– Кто бы мог подумать, что ты была таким дьяволенком? – удивился он после ее рассказа о том, как они с Алли однажды спрятали переходную контрольную по математике в десятом классе.
Его истории о море тоже вызывали у нее улыбку, хотя она подозревала, что этот период его жизни не был и вполовину таким приятным или полным приключений, как он об этом рассказывал.
Но они никогда не говорили о лете, которое провели вместе девять лет назад. Как будто по взаимной договоренности эта часть их жизней была закрыта.
В их последний день в Сан-Франциско шел дождь. К ночи дождь превратился в мягкую изморось. Уитни вошла в темную гостиную и, стоя у окна, пила свой послеобеденный кофе. Свет фонаря на улице превратил туман в потоки ярких блестящих бриллиантов. Когда Алекс подошел к ней сзади и обнял ее за талию, она оперлась на него.
– Я всегда любила дождь, – сказала она тихо. – Вероятно, это звучит странно…
– Ты не хочешь прогуляться? Уитни повернулась и улыбнулась ему.
– Можно?
Он поцеловал ее.
– Ты можешь делать все, что хочешь. Разве ты этого еще не поняла?
«Нет, не все, – подумала она с неожиданной тоской. – Если бы я могла все, я бы знала, как сделать, чтобы ты влюбился в меня».
Но она не сказала этого. Она просто улыбнулась и согласилась, что прогуляться было бы здорово.
Одетые в джинсы и водонепроницаемые куртки, они зашагали рука об руку по склону Русского Холма. У era подножия Алекс взял Уитни за плечи и повернул к себе.
– Эта последняя неделя была удивительной, – сказал он тихо.
Она кивнула.
– Да. – Она замолчала, представляя, как завтра вечером они снова будут на Гавайях. Эта мысль странно беспокоила ее. – Я почти хочу, чтобы…
– Что?
– Ничего. Я думаю, это просто глупо. Но мне не хочется возвращаться.
Алекс взял ее лицо в ладони.
– Возможно, мы и не вернемся.
– Что ты хочешь сказать?
– Я говорил со своими людьми в Оаху этим утром. Они говорят, что все идет хорошо и никто не заметил моего отсутствия.
Уитни рассмеялась.
– Почему-то мне трудно этому поверить. Он улыбнулся.
