Сестра картинно вздыхает и складывает руки на груди. Губы надула, брови насупила… И скажи, что это взрослая девушка, мама, жена, пережившая настоящий АД. Сейчас она, словно, маленькая девочка и так всегда, когда рядом её муж.
— Не готова!
— Тин…
— Да я-то тут причем? Это он! — Кивает за мою спину, и я слышу слабое подсмеивание.
— Хорош бурчать, Князева! — Тимур прислонился к дверному косяку плечом и ласково смотрит на жену.
— Что происходит? — Стою, словно болванчик, верчу головой из стороны в сторону и нихрена не понимаю.
— Я еду с вами.
— А я сказала не едешь!!! Хватит кудахтать надо мной уже! — Взревела Тина, и мне реально её стало жаль.
В связи со всеми событиями, произошедшими с сестрой, Князев превратился в настоящего параноика.
— Кир…. Пошли покурим… — Кивает, и мне ничего не остается, как проследовать за хозяином дома.
— Ты чего? — Выходим на террасу, одновременно затягиваемся и несколько минут просто молчим.
— Да, блять… Не могу я, понимаешь? Просто не могу…
Молча жду каких-то объяснений и они не заставляют себя долго это делать.
— Каждый раз, когда она одна куда-то выезжает, я, словно, вдох сделать не могу. И похуй, что с ней охрана… Никому не доверяю. Всегда жду подвоха какого-то…
— Чувак… вспомни наш разговор в горах… Мы ведь договорились максимально постараться обо всем забыть, что бы им с Настей было проще жить дальше…
— Да знаю я… — Выбрасывает сигарету и упирается ладонями в перила, согнувшись пополам. — Кир… я ведь так и не нашел того, кто на меня покушался… Если твой отец не врет, и это не его рук дело… И я и моя семья до сих пор в опасности.
В словах Князева был здравый смысл… Не хотелось бы еще раз пережить подобное.
— Ладно, поехали. Покончим с этим побыстрее.
Идем по длинному коридору, сестра нехотя переставляет ноги и уже наверно сбежала бы, если бы сзади не шел молодой сержант.
Перед нами открывают двери, и от увиденной картины хочется скривиться, словно от зубной боли.
Отец сидит за столом, руки сложены замком, взгляд потухший и сам он… весь его вид… Он словно постарел лет на 15. Вся его королевская спесь слетела, всё величие во взгляде померкло под давлением обстановки.
— Дети… — Слышу, как за спиной фыркнула сестра, и я бы сделал так же, но хватает терпения сдержаться.
Переступаем порог, а уже хочется назад.
— Чего звал? — Без приветствия интересуюсь, что бы поскорее это всё закончить.
Отец молчит, низко опустив голову, и не решается продолжить разговор.
— Хотел извиниться… — Нарушает тишину, и исподлобья смотрит на нас.
— Поздновато, не находишь? — Мой тон ему явно не нравится, но виду не подает.
— Я же здесь… я сдался, как ты и хотел… — Я хотел немного другого, но его трусость пересилила и вот он, сидит весь такой бедный и несчастный, явно ожидая, что мы бросимся ему на шею.
— Ну да… сдался… и именно поэтому сейчас лучший адвокат страны пытается оправдать и вытащить твою задницу из тюрьмы…
— Это моё законное право! — Повышает голос, но видя мою вздернутую бровь, садится обратно на свое место.
— Закон… Странно, что ты о нём вспомнил лишь тогда, когда тебя крепко ухватили за жопу…
— Если это всё, тогда пока. — Тина разворачивается на каблуках, но отец успевает её окликнуть:
— Дочка…я…
— Я ТЕБЕ НЕ ДОЧЬ!!! — Резко подлетает и, упираясь ладонями в стол, нависает над отцом. — Ты сейчас там, где должен был быть давно. Ты разрушаешь, убиваешь, портишь и предаешь. ТЫ чуть не погубил моего мужа. Из-за ТЕБЯ я едва на тот свет не отправилась. Из-за тебя мне пришлось пройти все круги Ада, и после этого ты зовешь меня сюда, что бы извиниться…? Мне не нужны твои извинения, мне нужна была нормальная жизнь! Исправь всё… Можешь? Вернись назад и стань хорошим отцом. Живи правильно. Сотри из моей памяти миг, когда я стояла на коленях перед чужим человеком и умоляла его спасти Тимура. Верни мне чувство покоя и безопасности. Сделай так, что бы при каждом громком хлопке в моей голове не раздавались звуки выстрелов. Чтобы тело не ныло от фантомной боли. Чтобы каждый раз, засыпая, я не оказывалась в той комнате пыток. Не открывала дверь и не перемещалась в психушку. Чтобы не вскакивала посреди ночи от того, что захлебываюсь водой, а тело от разрядов тока сводит. Из-за тебя все страдают. Ты хоть представляешь, через что прошел твой сын? Где ты был, когда мы его из Настиной могилы вытаскивали? Где был, когда он волосы на себе рвал, не зная, кто её похитил? Где ты был, когда он руки ломал о стены в подвале у Влада? Когда твоих детей выворачивало наизнанку от боли, где был ты…? — Голос сестры затихает, словно она выдохлась. Словно с каждым словом из нее выходили последние силы.
— Как ты мог бросить ту бедную девочку умирать? Как посмел распоряжаться человеческой жизнью и решать, кто достоин жить, а кто нет? Ты разрушил семью Леи, заставил двух брошенных таким же ублюдком женщин остаться один на один со своим горем, и жить в бесконечном страхе, что для Анюты каждый день может стать последним. КТО ТЫ ТАКОЙ? КТО ДАЛ ТЕБЕ ЭТО ПРАВО И ВСЕЛИЛ ЧУВСТВО БЕЗНАКАЗАННОСТИ? — Хватает со стола лампу и резко швыряет в стену.
Дежурный даже не шелохнулся. Толи впечатлился услышанным, толи здесь это привычное дело.
— Тебя никто не простит… Понимаешь? Да, тебя вытащат отсюда, и ты продолжишь жить в свое удовольствие, оставляя за собой уничтоженные жизни, но я хочу, что бы ты знал … первые, кого ты уничтожил — были мы! Ты убил своих детей. Собственноручно, хладнокровно и безжалостно… Простишь ли ТЫ теперь себя за это?
Сестра вылетает из кабинета, громко захлопнув за собой дверь, а я бросаю на отца последний взгляд:
— Не зови нас больше… Хочешь отсюда выйти — выходи, но на этом всё… Ты показал насколько ты трусливый человек наняв адвоката, поэтому дальше ты сам по себе.
Выхожу вслед за сестрой, и тут же натыкаюсь на Тима. Он смеряет меня долгим, тяжелым взглядом и, не сказав не слова, заходит в помещение, плотно закрыв за собой дверь.
