— Вера Образцова улетела в космос. Слышали о том, что космический туризм в этом году стал доступнее? Так вот это оно! На орбиту без визы, — широко улыбаюсь, оголяя зубы.
Добронрава тихонько посмеивается в свой маленький, сухой кулачок, затем немедля становится серьезной и выдержанной. Бизоны переговариваются о чём-то на своём, амбально-бычарном сленге, используя термины, малопонятные работникам библиотеки. Но выглядят при этом очень мило, часто улыбаются друг другу. За их «качественной» работой приятно наблюдать.
— Это ведь тебя мы ищем, — невоспитанно тычет в меня пальцем один из ребят.
Они идут на нас. Медленно отхожу к красному ящику на стене в коридоре. Раскрываю, вытягиваю шланг.
Старушка часто кивает и приступает к выданному заданию, а я кручу рычаг.
— Работает, надо же! Вот это поворот! Никогда бы не подумала, — хохочу я, когда мощная струя резко вылетает из дергающегося в моих руках шланга.
Габаритные враги моментально мокнут, орут матами и трясут кулаками, превращаясь в смешных промокших до нитки петухов.
Глава 31— Руслан Владимирович, члены совета уже собрались, — опасаясь очередного нагоняя, тихонько топталась в двери секретарша.
— В жопу их, пусть Виктор разбирается.
Впервые на его столе царил такой беспорядок: документы, наваленные горами, разбросанные канцелярские принадлежности и смятые листы календаря. Городской телефон выдавал несколько трелей подряд, без перерыва, и Руслан сорвал трубку с рычага, швырнув на стол. Она валялась, отчаянно передавая сигнал «занято».
— Виктор Иванович с французами разбирается, — секретарша старалась не смотреть на него.
— Вот разберется с французами, потом пусть идет перед советом отчитывается.
Перечитал письмо еще раз и до того увлёкся, что незаметно для себя стал отстукивать ритм на своих коленях. Полянский злился… Как же он злился. Он был просто взбешён от осознания того, что подпустил эту женщину слишком близко, а она, как и все вокруг, не стоила потраченных на нее усилий. Оскорблённый и разочарованный, Полянский в очередной раз сделал вывод, что все женщины одинаковы, и что он не собирается заводить никакие серьёзные отношения ни с одной из них. Хуже всего, что его увлекла ее дерзость, характер и внешность. Все как-то сложилось. И теперь было противно.
Полянский взял зажигалку и поджег анонимку, которую вчера подбросили в почтовый ящик фирмы. Вызвонил знакомого ФСБшника и попросил разобраться. И как же он сильно удивился, когда все, что было начиркано на желтой бумажке, оказалось правдой. Урна задымилась. Он устроил пожар. Полянский усмехнулся, словно чокнутый злодей, затем погрузился в воспоминания.
В девочку с толстой косой Веру Образцову школьник Полянский влюбился где-то в классе девятом. Но она была словно долбанный еж, которого потревожили: сжималась и щетинилась. И он просто смотрел на нее, иногда подносил рюкзак, как лох угощал шоколадками. В то время добыть сраный «Snickers» — это было как достать звезду с неба. А она не реагировала. Образцова все время таскалась с книжками, неудивительно, что в итоге она оказалась в библиотеке.
Желая завалить очередную глупую куклу в популярном московском баре, Руслан увидел ее, преобразившуюся в привлекательную женщину. Не то чтобы он сразу узнал Образцову, но лицо показалось знакомым. Запомнил. Полянский никогда не сомневался, не мучился выбором. Он просто решал и делал то, что хотелось.
И вот в галерее, наблюдая за тем, как девушка вертит своей сочной задницей, Полянский вспомнил. Еще до того, как охранник сообщил ее имя. Детская обида странным образом не давала развернуться. Образцова его все так же волновала. Изящная, очень красивая, не располнела и не обабилась с годами. Но при этом, осталось все тем же ежиком: колючим и щетинистым. Вот глупая, позволила себе выкинуть визитную карточку олигарха.
То, что она заинтересовалась Виктором ему не понравилось. Хотя Виктор, по пьяни, и ныл, что она ему не дает, Полянского раздражал этот неожиданно-создавшийся дуэт. Как бельмо на глазу было то, что подчиненный клал его детской мечте руку на талию, обнимал, целовал в губы. Смотреть было противно. И тогда Полянский придумал историю с дочерью бизнес-партнеров. Он мог бы поступить жёстче. Но он хотел, чтобы именно Образцова разочаровалась. Виктор повелся, он слишком ответственен и исполнителен, да и к цели — стать его заместителем, шел чересчур долго. Карьера и жажда больших денег победили симпатию к женщине. Не смог ради бабы пойти против босса.
Полянский встал, подошел к окну и распахнул створки. Затянулся сигаретой, всматриваясь в Москву, забитую пробками. Машины стояли плотно друг к другу. И сигналили, сигналили… Этот звук был для него привычным, а сейчас раздражал, хотелось стереть тачки с лица земли, скинув на них бомбу. Одновременно с испорченным настроением напал приступ головной боли.
Секс уже давно не был для него откровением. Все девки между ног слеплены одинаково. Вроде бы интересно поначалу, а потом не вставляет вовсе. Дарья ему нравилась больше других: очень красивая и исполнительная, она удовлетворяла любую прихоть. Но после выходных с Образцовой, почему-то, стала нервировать. Безотказная и ласковая, она была как будто куклой из секс-шопа. И ведь раньше его все устраивало.
«Да, Господин, еще Господин, о боже! Я сейчас кончу, да, котик, ты великолепен!»
Причем Полянский не был уверен кончала ли Дарья когда-нибудь на самом деле. И раньше этот вопрос мало волновал его. Изображает? Ну и пусть, какая ему собственно разница? А разница была.
Вот Вера… Вера не притворялась. Слишком угловатыми и естественными были ее реакции и движения. Сколько же эмоций рисовалось на ее лице, она хотела его так сильно, что не могла с этим справиться. Ругала себя, боролась и сдавалась ему на милость. Все эти битвы, четко прописанные на ее милом лобике, делали Полянского ненасытным зверем. Это было как-то иначе, ярче, сочнее и глубже.
А еще с ней было весело.
Его Вера, та самая, из детства. Полянский был слишком гордым, чтобы признать, что его дико тянуло к бывшей школьной подруге. Такой строптивой и непокорной. Говорила, что хотела — это заводило еще сильнее. Хотелось хватать и трахать. Что он собственно и сделал.
