Она стояла на самом верхнем балконе фамильного замка и с наслаждением вдыхала разреженный воздух. Девятилетний кошмар закончился, и она наконец-то сможет вздохнуть свободно! Не будет просыпаться в холодном поту посреди ночи, не будет вздрагивать от каждого косого взгляда и шарахаться от каждой незнакомой тени. Мертвец мертв, и его призрак больше не побеспокоит ее.
Подумать только: девять проклятых лет из-за одной случайной оплошности! И ведь это не было ее виной, она все сделала как надо, она оказала ему снисхождение, о котором он просил — и что? Где благодарность? Где благодарность, Брокк?
Ослепительно-белый грифон, восседавший на серебристых перилах в двух шагах от хозяйки, как всегда, прочитал невысказанную мысль и гневно заклекотал. Ну хоть кто-то в этом дурацком мире ее понимает без слов. Аинэке протянула руку и почесала птицу за ухом. Ее фарфоровые пальцы невероятно гармонировали с его великолепным оперением. Брокк по-кошачьи замурлыкал, а потом нежданно сорвался со своего насеста и взмыл за облака. Королева проследила за его грациозным, игривым полетом. Грифон сделал круг, потом стремительно метнулся влево, полоснув что-то серое когтями на лету. Птица — должно быть, цапля — хрипло вскрикнула и на запястье Аинэке упало четыре капли крови. Королева порывисто задышала — это знак! О, Брокк, как ты хорош!
Кровь. Все же жаль, что она не увидит его крови. Конечно, поначалу она хотела быть милосердной. Она собиралась убить его быстро и так, как то пристало королю. Даже после того, как он столь бесстыдно обманул ее. Она была готова простить. Но время шло, и он продолжал смеяться над ней издалека, наслаждаясь своей украденной жизнью, а кошмары обступали все гуще, все плотнее… По первым порам она не совсем осознавала, в чем причина, но она была в нем, вне сомненья! Он превратил ее ночи в ад и дни в такое же пекло! Он с самого начала это задумывал!
О, она грезила тем днем и часом, когда наконец прикончит его! Она будет убивать его медленно и долго, она заставит истекать его кровью, реками крови, она будет купаться в них, принимать утренние ванны, пить перед сном вместо мятного чая! Она хотела этого больше всего на свете. Пока… пока не нашла и это слишком милосердным для него. Просто смерть? Одна-единственная? — О нет, Киэнн! Я умирала тысячу раз в кошмарных снах, пока ты прохлаждался в своем свинском мире людей, умирала в муках, каждую ночь! И я знаю, какая смерть самая страшная. Та, которую получают в змеиной пасти Кэр Анноэт. Та, что полна жгучего яда и которой нет конца. Теперь она твоя и ты останешься с ней.
Грифон вернулся и, растянувшись у ног Аинэке, принялся лениво терзать свою кровавую добычу. Ты прав, Брокк, это и впрямь стоит отметить. Отметить славным ужином, или, быть может, даже конной прогулкой — она ведь уже, по меньшей мере, год, как не покидала своих покоев. Прокатиться куда-нибудь, созвать Королевскую Охоту, повеселиться всласть…
Но нет, не то. Она и вправду голодна, но другим голодом. И, пожалуй, утолить его будет непросто. Кто там сам просился к ней на пиршественный стол? Тот хорошенький черноглазый фоссегрим, что год назад сопровождал ее на Охоте? И парочка самоуверенных ганконеров? Ну-ну, мальчики! В самом деле, зачем кого-то принуждать? Всегда найдутся наивные мечтатели, которым неймется занять почетное место рядом с королевой. Смешно, Брокк, как будто рядом со мной есть место кому-то, кроме тебя! Но как пища они мне сгодятся.
Аинэке тронула серый хвост Глейп-ниэр, спящей змеей обвившейся вокруг пояса и назвала имя. Воздух знакомо задрожал, и пространство распахнулось огненным кольцом. По ту сторону горстями рассыпал серебро сорвавшийся с цепи водопад. Высокий темноволосый скрипач, с чертами лица, по которым никаким образом невозможно было определить его половую принадлежность, склонился в почтительном поклоне. Попробовал бы он этого не сделать!
— Сюда, — коротко скомандовала Аинэке. И тут же уточнила: — Молча.
Вот чего она на дух не выносит, так это когда они открывают свои грязные рты. Да еще коли их об этом не просят! Ничего путного от них все равно не услышишь.
Фоссегрим отложил в сторону свою бесполезную скрипку и прошел сквозь пылающую брешь в пространстве. Портал захлопнулся, сбив его с ног ударной волной. Подняться темноволосый так и не решился. Тем лучше.
Аинэке совершила второй призыв и извлекла из чьей-то убогой постели самодовольно ухмыляющегося белокурого ганконера. Он всерьез полагает, что столь неотразим? Что ж, она быстро отучит этого глупца скалить зубы. Пальцы королевы вновь скользнули по гладкой чешуе Серебряной Плети, и дурацкая гримаса мигом слетела с физиономии ошарашенного ганконера. Фейри тяжело упал на колени и инстинктивно зажал обе руки между бедрами. Не закричал, нет — крика она бы не простила. Только сипло выдохнул и до крови закусил губу. Аинэке отвернулась.
Имя третьего внезапно вылетело у нее из головы. Проклятье, снова! В последние пару лет с ней такое иногда случалось — и изрядно раздражало. Что ж, она знала, кого винить. Впрочем, для вызова имя не так уж необходимо — конечно, оно упрощает процесс, но можно обойтись и без него. Достаточно мысленно спроецировать образ, внешность, какое-то воспоминание… Конечно, есть вероятность ошибки, но невелика беда: значит, это будет другой ганконер…
Промахнулась она куда более основательно, чем могла ожидать. Это не был ганконер вовсе. Разорванная завеса открылась перед волчьим носом перепуганного до смерти вульвера. Тот, отшатнувшись, плюхнулся в воду, беспомощно взмахнув руками и неуклюже зацепив ногой ведро с вечерним уловом. Аинэке брезгливо покривилась, окидывая взглядом свою случайную добычу. Да какой с него толк? Еще и псиной небось воняет. Вульвер спешно выбрался на мокрые камни и неказисто преклонил колени перед королевой. А может и сгодится. В конце концов, он забавен, и она такого еще не пробовала.
Аинэке вздохнула и позвала темнолицую трау-прислужницу, повелев отмыть и надлежащим образом подготовить всех троих. Та коротко поклонилась и хладнокровно погнала «отару» королевских избранников во внутренние покои. Уродливая трау была одной из немногих, кого Аинэке держала при себе уже более двенадцати лет. И, пожалуй, единственной, кто не сжимался в ужасе под ее пристальным взглядом. Впрочем, доверять ей всецело королева также не могла. Как и никому другому. О да, кроме тебя, Брокк!
Между тем, грифон покончил с трапезой и даже успел вычистить белоснежные перья, теперь лишь самую малость отливавшие лавандово-розовым. Аинэке склонилась над питомцем, заглядывая в его огромные, прозрачно-индиговые глаза. Ты знаешь, что будет сегодня, Брокк? Сегодня все закончится, мои кошмары уйдут, и я снова стану прежней. Такой же беспечной и счастливой, как ты.
Но пока… Я чувствую голод. И им я тоже обязана тебе, Киэнн! Ты думаешь, это смешно? Посмейся теперь, проклятый ярмарочный скоморох!
И все же жаль, что она не увидит…
Королева спустилась в покои. Все трое избранных ею наложников уже ждали там. Служанка стояла поодаль, в своем почетном карауле. Брокк вертелся волчком на своей высокой пуховой лежанке, рвал клювом бархатную обивку и разбрасывал перья. Обычный вечерний ритуал перед отходом ко сну.
