Он тут же сменил тактику и засуетился, в ликане появилась угодливость, присущая низшим чинам, которые так привыкли трепетать перед званиями и титулами, что иногда не видят за ними душу.
— Да вы присаживаетесь, гранд Гумонд. Что мы стоим, в самом деле?! Вас я ни в чём не подозреваю, но и вы согласитесь, что вам тоже выгодно раскрытие этого громкого дела. Такая слава вмиг вернёт вас на прежнюю должность, или вы сами верите, что готовы остаться в Кломмхольме навсегда? Истинным не место среди Пришлых, чтобы там ни писали в указах власть имущие. И Седьмой Драк с радостью отдаст за такого героя свою дочь.
Я сел в кресло напротив и улыбнулся. Общий язык с дознавателем мы нашли, теперь, пока я ему полезен, он не тронет Регину.
Странно, но упоминание в разговоре бывшей возлюбленной ничего не всколыхнуло в моей душе, а за ламию я переживал. Сказали бы мне об этом ещё полтора месяца назад, ни за что бы не поверил!
— И в знак нашего доверия я расскажу вам кое о чём. У меня есть достоверные сведения, что Адамантову жилу, которую используют злоумышленники, чтобы скрыть внешность, а я имею причины думать, что это так, изготавливают в лаборатории Кломмхольма. Пока я не могу официально объявить об этом, потому как «птиц» легко спугнуть, и они заметут следы. За моими шагами, скорее всего, следят, так что и искать лабораторию мне тоже нельзя. Как и вам. А вот вашей ламии такая работа под силу.
— Нет, — твёрдо ответил я. — Если она себя обнаружит, её устранят.
— Значит, будет другая. Мало ли их вокруг!
Улыбка ликана стала ещё язвительнее. Он пристально уставился на меня, ожидая реакции.
— Непопулярные нынче слова, гранд Дазромак, — ответил я, стараясь скрыть, что готов придушить его и посмотреть, как он будет корчиться, умаляя о пощаде. — В приёмной семье я иногда слышал подобные высказывания и о Волкодлаках, но отец никогда не поддерживал таких речей. «Каждый в Илиодоре имеет право на защиту государства, и не нам решать, кому здесь место, а чья роль в истории давно сыграна».
— Полностью согласен. Ваш отец очень мудр. Думаю, вам передалась эта его черта.
На последнем слове Дазромак сделал ударение. Некоторое время мы продолжали смотреть друг другу в глаза, а потом я встал и почти на пороге комнаты обернулся, чтобы бросить напоследок:
— Родиться Истинным ещё не значит им стать, гранд. Рад за нас обоих, нам повезло.
И вышел прочь, мимоходом, по щелчку пальцев освободив из ментального плена слугу ликана.
Можно сказать, из этой схватки мне удалось выйти победителем, но впереди меня ждала иная, которую я одновременно желал и которой имел все основания опасаться.
***
Когда гранд Рандал Гумонд прислал за мной слугу, я ощутила, как всё внутри сжимается от страха неизвестности. Нет, я не боялась самого акта любви, знала от Фарф, что ламии не испытываю боли при первом контакте, зато приобретают гораздо больше, чем теряют.
Новые силы, магия, бурлящая в крови, обострение чувств и недолгое утоление жажды, терзавшей душу, — всё это стоило того, чтобы отдаться даже незнакомцу. А тут речь шла о молодом Драконе. Как сказала бы Фарф, не стоит даже обсуждать, надо идти и действовать.
И я была готова. Пугало иное: меня действительно тянуло к преподавателю зеркальной магии и вовсе не потому, что он не раз помогал мне, и не потому, что спас от посягательств дознавателя и Нардика Стенсена. Внутренним чутьём ламии я ощущала, что стоит нам сблизиться и случится что-то не очень хорошее.
Нет, всё это лишь естественные в моём положении страхи! Дара прорицания у меня не было, так что нечего и выдумывать.
— Можешь идти, Морис, — мягко произнёс Дракон, встретивший нас на пороге своих комнат.
Слуга Дракона был ему под стать: такое же открытое лицо с восточными чертами, чуть смуглая кожа, достоинство, неведомое нашим слугам, привыкшим к безмерному превосходству хозяев. По возрасту они с Гумондом вполне могли сойти за братьев, но слуга не был Драконом, это я видела достаточно ясно.
Морис поклонился и молча вышел, аккуратно прикрыв за собой двери.
— Вы не обязаны, если не хотите, — произнёс Рандал Гумонд, видя, что я испытываю неловкость и всё ещё смотрю на закрытые створки, за которыми был коридор и путь обратно, в спасительную прохладу моей осиротевшей комнаты.
— Нет-нет, гранд, я всё решила.
Мои губы тронула улыбка, но посмотреть в сторону мужчины я себя заставить не смогла. Спасительная полутьма пришлась как нельзя кстати. Я слышала, что Драконы предпочитают яркий свет, и была приятно удивлена, обнаружив лишь пару канделябров, освещающих прихожую, служившую одновременно спальней для слуги.
— Вы голодны, я вижу, надеюсь, вы не откажитесь разделить со мной скромный ужин.
Он подошёл ближе и подал руку, будто мы находились на знатном приёме, где сияют тысячи свечей, а в зеркалах теснятся отражения сотни красавиц.
На самом деле я была не голодна, но этот ужин — лишняя возможность привыкнуть друг к другу. Рандал Гумонд вёл себя галантно и вежливо, впрочем, как всегда, и я была ему благодарна за то, что он оставил мне иллюзию выбора.
Мы прошли в соседнюю комнату, я стыдливо отвела взгляд от большой кровати, застеленной белоснежными простынями и одеялом.
Сев за стол, я взяла бокал, наполненный белым вином, источавшим аромат сладких груш, и произнесла:
— За успешное завершение этого дела. За то, чтобы невинные больше не страдали, а виновные понесли заслуженное наказание, — к концу тоста мой голос сорвался, а рука, державшая бокал, чуть не расплескала вино.
— Уверен, что так и будет, — поддержал Рандал, и в его глазах снова заблестели огненные искры. — Дазромак докопается до истины, а я позабочусь о том, чтобы он не забыл её огласить.
— Думаете, у него появится такое желание?
— Мало ли. Может, желание будет и не его, а тех, кто держит руку на пульсе и призван не допустить обвинения Истинных рас. Подумай сама, Регина, только представь, что если ты права, и тогда за тобой присматривал один из них. Я доверяю тебе, поэтому сейчас скажу то, о чём можно было умолчать, но не хочу, чтобы между нами было недопонимание и недомолвки.
Рандал, а я почему-то больше не хотела называть его ни грандом, ни по фамилии, пригубил вино и, поморщившись, отставил бокал. Драконы любят напитки погорячее, с более выраженным привкусом, и то, что он выбрал для ужина именно вино, говорило о многом. Например, о том, что Дракон хотел сделать мне приятное и немного расслабить.
— Помнишь, у тех, кого ты чувствовала и видела во время зеркальных ритуалов, был двойной контур?
— Да, — кивнула я и, отрезав маленький кусочек жареного ягнёнка под белым соусом, отправила его в рот. Когда я нервничаю или думаю, на меня нападает зверский аппетит. Особенно ярко проявляется страсть к мясу. Змеиная сущность не приемлет вегетарианских закусок. — Будто у существа две тени.
