Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
А потом: кто?
Смотрите – вот она, пражская золотая часовня, сказочный дворец, щеголяющий своей позолоченной короной. Национальный театр расположен чуть восточнее моста Легионов; в оркестровую яму, сцену, колосники, занавес вложены средства казны наравне с деньгами крестьян, попрошаек и князей. С высокого аттика крылатая богиня победы, одетая совсем не по погоде, простирает над головами прохожих лавровый венок, а три ее бронзовые лошади в испуге рвутся прочь с крыши. Целым пантеонам божков, обитающих в зрительном зале, поручено держать светильники и гипсовые венки, а в жарко натопленных репетиционных комнатах сопрано пьют теплую воду с медом и застирывают в раковине колготки.
В кафе напротив театра – через вымощенную обледенелыми булыжниками дорогу, через валяющиеся на земле использованные билеты в Музей пыток на Целетне, через трамвайные пути – за мраморным столиком сидит Хелен Франклин и рассматривает своих соседок. Альбина Горакова, чей белый наряд подрастерял первоначальный лоск за время утомительного путешествия на метро, выпила два бокала чешского игристого и теперь подкрашивает дряблые старческие щеки румянами из потускневшей пудреницы. Инвалидное кресло Теи сложено и прислонено к стене, а сама она, в блузке с плиссировкой, с коротко остриженными кудрями, хмуро сидит за столом. Вид у нее моложавый и очень серьезный, в этом новом облике она чем-то напоминает сосредоточенного пажа, и все же Хелен кажется, что ее горе утратило прежнюю остроту. Рядом с Теей, заботливо придвинув свой стул поближе к ней, сидит Адая, и праздничность в ее наряде отсутствует начисто – разве что на сей раз она надела рубашку в бледную голубую полоску. Она пришла незваной, и ее появление – то, как она, слегка смущаясь, вкатила в двери кресло Теи и еще более смущенно заулыбалась, увидев Хелен в платье со шлейфом, – привело Альбину Горакову, которая чует новую жертву не меньше чем за пятьдесят шагов, в полнейший восторг. «А это кто у тебя, а, Тея? Смотрю, быстро ты нашла Карелу замену. Она выглядит как монашка, но такая, которая может и передумать. Ano, ano[17], а ну-ка садись, ты мне нравишься даже больше, чем эта мышка. На нее я и так уже достаточно насмотрелась, да? Ха!»
Вид этой четверки смягчает даже привычную угрюмость официанта. Альбина, так и не снявшая белое бархатное пальто, много болтает и кокетливо, как молоденькая девушка, просит то еще одну свечку, то еще бутылку в серебряном ведерке, то заранее заказанные блюда. Приносят заливное из свиной головы, сервированное веточками тимьяна, и печеночные кнедлики в говяжьем бульоне, в котором плавают листья петрушки. От корзинок с ржаным хлебом поднимается аромат тмина, масло на маленьких блюдечках плавится в тепле. Еще рано, но какой-то мужчина в белом смокинге уже навеселе. Он садится за большое пианино и с очаровательной неуклюжестью принимается играть австрийский вальс, который, впрочем, вскоре сменяется известными песнями. Сидящие неподалеку приятели, оживившись, поднимают бутылки с пивом и начинают петь. Национальный театр на той стороне дороги весь залит золотым светом, как будто спешивший куда-то по своим царским делам Мидас задел его на ходу.
– У меня новости. – Тея окидывает соседок величавым взглядом. – Про Карела.
Хелен отмечает, как блестят ее глаза, как гладко причесана копна золотистых волос, и приходит к выводу, что, по крайней мере, тело до смерти замученного Свидетельницей Карела Пражана не обнаружено на берегу какой-нибудь далекой речки.
– Мне пришло письмо, – продолжает Тея. – Карел в Англии. Только Хелен и поймет, насколько дико это звучит, но он в Бедфорде.
Хелен, не в силах удержаться от смеха, поправляет колючее гранатовое ожерелье.
– Это еще не все, – говорит Тея. – Он связался с какой-то компанией студентов и решил, что его призвание – как минимум, на данный момент – состоит в том, чтобы выступать против незаконного задержания мигрантов… Хелен, ты что, подавилась? Глотни воды.
Хелен пьет из стакана, который протягивает ей Адая. Чтобы у Карела Пражана, этого ценителя хорошей одежды и спокойной, размеренной жизни, в каком-то прежде неизведанном уголке разума вдруг обнаружилось чувство социальной ответственности, – это настолько абсурдно, что она не может не восхититься.
Тея отламывает кусочек хлеба, и воздух наполняется ароматом тмина.
– Он говорит, что нет никакой Мельмот и что некому наблюдать за тем, что сейчас творится в мире, а значит, это придется делать ему самому.
– Но почему? – Слегка покрасневшая Адая намазывает маслом хлеб для Теи. Она сводит брови. – В чем смысл? Что хорошего в том, чтобы наблюдать?
На мгновение новоприобретенная веселость Теи меркнет.
– Не знаю, – хмуро отвечает она. – Может быть, он думает, что должен исполнить свой долг, даже если ничего хорошего из этого не выйдет. – И поворачивается к Хелен. – Ты не спала, – констатирует она, дыша на нее сладким запахом бренди. – Мельмот, да?
Хелен поднимает голову; за соседним столиком сидит Йозеф Хоффман, уже совсем старик, и делает пометки в рукописи.
– Вроде того. – Она упирается ладонями в холодный мраморный столик. И потом признается: – Меня кто-то преследует.
– Хелен, – говорит Тея. Взгляд у нее укоризненный, но в то же время в нем мелькает какой-то возбужденный и злобный блеск. – Вот уж не думала, что ты тоже поведешься на это, как Карел. Чтобы ты – и вдруг! Да, знаю, эти истории ужасны, но в утренних газетах и не такое прочтешь, и сама Мельмот… – Она осекается.
– Вот видишь! – Хелен, смеясь, легонько шлепает ее по руке (на пальце у Теи серебряное кольцо в форме оскаленного черепа, на который села трудолюбивая пчела). – Видишь! Тебе и самой стоит усилий произнести ее имя вслух!
И она отправляет в рот полную ложку говяжьего бульона. Йозеф Хоффман продолжает что-то писать на полях.
– Нет, это не Мельмот, – качает головой Хелен (хотя интересно, видели ли вы, как она тайком бросила быстрый взгляд на открытую дверь?). – Но кто-то меня преследует, Тея.
– Намажь хлеб маслом, вот так, – отзывается Альбина, густо намасливая свой ломтик, потом поворачивается к пианисту, поднимает бокал и начинает петь.
– Да ну брось, Хелен!
Тея поражена, и сложно винить ее за это. Хелен Франклин, оградившая себя от всего, что могло бы разрушить ее спокойствие, от переживаний, от любых вмешательств в ее тщательно распланированную жизнь, слышит у себя за спиной шаги Мельмот!
– У тебя на блузке пятно от бульона. Нет, конечно, это не Мельмот, ты же не думаешь, что я мифы от действительности не отличу? Но все-таки кто-то ходит за мной по пятам. Я слышу шаги, когда выхожу из библиотеки, когда заглядываю к тебе в гости. Этот кто-то, одетый в черное, поджидает меня за углом, иногда даже поет, и я не знаю, мужчина это, женщина или ребенок, но оно меня пугает. Я не сплю по ночам, мне страшно, я читаю про Йозефа Хоффмана или Алису Бенет, а наутро они появляются в моей комнате.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 66
