И меня усадили рядом, на неудобную лежанку, жутко обняв за плечи и прижавшись холодным боком, вроде как воруя мое тепло.
— Когда меня нашли поутру, голова почти приросла на прежнее место… — он замолчал на мгновение и резко сменил тему, — что с тронным залом?
— Ничего хорошего, — несмело ответила я.
— Успокойся, княжна, не обижу я тебя. — усмехнулся Кощей, легко поняв причину моего страха, — я себя контролирую, ну. Ты только касаться тебя позволь и все хорошо будет.
— Так таки и хорошо?
Нервный мой вопрос получил смутный, но очень серьезный ответ:
— Ты теплая и пока рядом находишься я помню, что живу.
Я глубоко вздохнула, пытаясь смириться со своим странным положением…теплая, надо же.
— Может, вам тогда Горыныча позвать? Он вообще Горячий.
Кощей рассмеялся, вроде бы не задетый дерзким предложением, только пальцы его на моей плече сжались крепче и я затнкулась.
Но даже молчать мне не позволили. Вошедший во вкус государь хотел общаться:
— Что же ты, все вопросы растеряла?
А что я могла у него спросить?
— Что значит «Последний удар»?
— О, сначала Марья пыталась меня заколоть, но даже Кладенец не способен был так просто отнять мою жизнь. Притомившись, она решила действовать наверняка.
Меня ощутимо передернуло и Кощей это заметил. Почувствовал и решительно отрубил:
— Не будем больше об этом.
Я была рада этому решению, хоть и не сразу смогла прогнать мысли о том, как много крови должно быть натекло из истерзанного тела…
— И как проклятие снять? Что значит «поделиться жизнью»?
— Видишь ли в чем беда, княжна…
— Василиса! — гневно перебила его я, упрямо глядя на прутья незапертой двери. — Василиса меня зовут.
Сама я на Кощея не смотрела, но отчетливо почувствовала как на меня смотрит он. Глянул, подумал, прикинул что-то и потрепав по голове — злое позвякивание цепей напрягало даже больше близости самого царя, смиренно повторил:
— Видишь ли в чем беда, Василиса, прежде чем сбежать, Марья вырвала страницу из книги, по которой готовила ритуал. Единственное, что мы о нем знаем, это небольшая приписка, оставшаяся на уцелевшем листе. Разделение бессмертия подразумевает разделение жизни, не получив нужного, царевна прокляла мое бессмерти. И теперь лишь разделив чужую жизнь, я смогу от него избавиться.
— А как звучало проклятие? — спросила я.
— Как стандартная магическая формула с привязкой к источнику силы, в данном случае к моему бессмертию.
И вот вроде бы ответил, но я совсем ничего не поняла. Привычная к простым проклятиям типа «чтоб тебя перекосило» или «что б тебе пусто было» я не ожидала, что в настоящем колдовстве все будет многим запутаннее…
— Проще говоря, бессмертию моему назначили срок и цену, которую я заплачу истратив все дарованные жизни.
— А если вы разделите жизнь…
— Вероятно, лишусь бессмертия, — просто ответил он.
— И вы на это пойдете?
— В противном случае сила моя после третьей гибели будет расколота и Марья сумеет получить часть бессмертия, как и хотела. Я же превращусь во что-то страшнее упыря.
Впечатленная его ответом, я на несколько мгновений крепко задумалась, чтобы выдать неуверенное залючение:
— И если вы станете смертным, Моревне ничего не достанется, так?.. А не проще расправиться с царицей?
— Ты думаешь Тугарин или Горыныч вечны? Или быть может Аспид? Наша жизнь дольше человеческой, но даже у нее есть, конец. Мое бессмертие — дар Темного Бога от которого нельзя отказаться…добровольно.
Слова его такие простые и легкие…будто бы повторяемые им мысленно не единожды, родили во мне подозрения определенного толка:
— Скажите…а не могли вы по своей воле принять проклятие?
— Думаешь, я на такое пошел бы? — усмехнулся Кощей.
Я решила быть полностью честной:
— Думаю, вам очень не хотелось хоронить родных, когда придет их срок.
— Я не принимал проклятие. Но только надежда на избавление от бессмертия удержала меня от обвинения Марьи. Я мог бы стереть Десятое царство с лица земли и вырвать сердце из груди его царицы. — его ладонь, до этого безвольно покоившаяся на колене, непроизвольно сжалась, будто бы Кощей представил сейчас, каково это было бы, сжимать в пальцах его горячее, полное остывающей крови, ведьмино сердце. — Смерть проклявшего в большинстве случаев развеивает проклятие, ты знала?
— Откуда бы мне?
— Теперь у меня есть ты и я наконец так близок к избавлению…
— Ой, только не говорите, что если все получится, то вы еще и благодарны ей будете. За проклятие, — психанула я. Пойди пойми эту нечисть…совершенно ненормальные создание.
— Не буду, — пообещал он. — Во мне не так много хорошего, думаю, моей благодарности хватит лишь на тебя.
Ну и как тут быть? Неслыханное дело, благодарный Темный царь…дожил бы он еще до того.
Странно было знать, что у Кощея осталась всего одна жизнь. Умом я понимала, что сама, например, вообще без запасных жизней как-то справляюсь, но то я, или отец, или сестры, да даже дядька, который несмотря на всю свою человеческую слабосильность, не раз от смерти уходил. И проблема Кощея в общем-то с моей точки зрения выеденного яйца стоить не должна была, но почему-то стоила. И цена была неприлично высока…
— Знаете, мама всегда говорила, что это кольцо — очень сильная защита, — я прокрутила серебряный ободок на пальце, любуясь огненными вспышками света, отражающегося от искристого опала. Оно было мне чуть велико и поддалось легко, даже с охотой, — но, может, эта защита не для меня?
Кощей молча, с недоумением следил за моими действиями. Поднял руку, стоило мне ее только коснуться, смиренно ждал, пока я примерялась к его пальцам — длинным, худым и узловатым, и даже стерпел мою неловкую возьню, пока я накручивала серебряный ободок на его мизинец. Мое кольцо было не таким особенным и само под размеры владельца не подгонялось, пришлось основательно помучиться на сгибе пальца, но дальше оно скользнуло уже легко.
— Пусть оно вас бережет.
— Щедрый дар.
— Ну…ваше-то кольцо у меня, а времена нынче тревожные, — неловко попыталась оправдаться я, сама смущенная своей щедростью. Нервное мое бормотание оборвал легкий поцелуй. Кощей просто коснулся губами моих волос и я окончательно смешалась, растеряв все слова.
* * *
Первое, что сделали Змеи, когда увидели входящего в библиотеку Кощея — замолчали. Вот всего мгновение назад они ожесточенно о чем-то спорили, а в следующий миг, стоило за моей спиной только показаться бледному и уставшему государю, все еще в лохмотьях и со следами ржавчины от кандалов на тощих запястьях — Змеи подавились своим спором.
