Кремер протянул руку, на кольце полыхнули глаза невиданного зверя, а из огромного шкафа, который занимал всю противоположную столу стену кураторского кабинета, вылетел пушистый ковер и сам расстелился.
— На полу нам будет удобнее, — пояснил свои действия лорд. При этом посмотрел на меня так, слово мы не медитировать здесь собираемся. К слову, я бы с ним… Стоп. У него хищница. — Присаживайтесь так, чтобы вам было максимально комфортно.
Сам он расшнуровал ботинки, снял их, прошел в центр ковра и сел в позу, которую принято называть позой «лотоса». Узкие брюки тотчас обтянули мускулистые бедра на длинных ногах. Ох, Ксю, о чем-то ты не о том думаешь. Не о том!
Кроссовки снимала в спешке, а когда садилась напротив лорда куратора, сердце в груди отбивало чечетку. Что-то я разволновалась не на шутку.
— Ближе.
— А? — лучше уж прикинутся, что не понимаю, чем выдать свое истинное состояние.
— Ближе, Ксения, ближе. Я вас не съем. — И улыбается.
За что? За что мне это? Двигаюсь совсем чуть-чуть. В нос ударяет запах, его запах, уже знакомый мне, с нотками детства и ирисок. Сердце стучит еще сильнее, еще отчаяннее.
— Еще ближе… — его голос обволакивает, заставляет мое дыхание прерываться.
— Возьмите меня за руки… — и я подаю дрожащие ладони, чтобы через миг ощутить легкое пожатие его теплых рук.
Мне кажется или его пальцы вскользь поглаживают мои ладони? Нет, это игра воображения. Щеки горят, а по спине, наоборот, пробегает волна озноба, заставляя кожу покрыться мурашками.
— Видите, ничего страшного. А теперь посмотрите мне в глаза… — и я смотрю. Да, смотрю же! И тону в зеленых глубоких омутах.
— Расслабьтесь… — ага, как же! Меня колотит нервная дрожь. — У вас руки холодные.
И он подносит их ко рту и согревает своим дыханием. А я… А у меня… А со мной творится такое… Только не прекращай!!! Никогда не отпускай мои руки, слышишь? Дуть перестал, но начал растирать ладони пальцами. Никогда не думала, что медитация такое нервное, волнительное занятие.
— Уже лучше. А теперь медленно глубоко вздохните и так же медленно выдохните… — Не только волнительно, но еще и чертовски сложно. Как вдохнуть, если я вообще дышать не могу, когда он так близко?
Пытаюсь успокоиться. Отчаянно. Выдыхаю носом, получается громко и… стыдно. А вот вдыхаю с каким-то свистящим звуком. Ну, почему это получается, когда он смотрит на меня? И я смотрю на него, потому что не могу отвести глаз.
— Вот… Уже лучше. А теперь выдыхайте, Ксения, медленно выдыхайте… — А его пальцы выводят узоры на моей ладошке, заставляя кожу покрываться мурашками. Сердце уже не колотится, как сумасшедшее. Оно трепещет, как пойманная в силки птичка.
— Закройте глаза и слушайте мой голос… — Закрыла, чего уж там. Но в темноте обострились все чувственные рецепторы.
И теперь касание его пальцев рождало электрическую волну, которая, обежав все тело, концентрировалась внизу живота. Ноющая, но такая приятная боль, заставляет подаваться к куратору все ближе. Что я творю? Что творю? Я чувствую, как он смотрит на меня, как склоняется ко мне. Его дыхание шевелит волосы у моего виска.
— Представьте, что вы на берегу моря… Вы слышите шум прибоя, крики чаек… — он почти шепчет мне на ухо, а я…
Я представила море, Сочи, и дочерна загорелую тетку истошно орущую: «Пахлава! Горячая кукуруза! Чучхела!» Семья фотографируется с обезьяной. Мальчик на руках лысеющего отца корчит животному рожу, и именно этот момент попадает в кадр.
— Нет, что-то не то! — с досадой произносит куратор. — Сосредоточьтесь на море, Ксения!
— Что конкретно мне делать? Расслабляться или сосредотачиваться? — не выдержала я. Ну почему хищницам такие мужчины достаются? Вот если бы мне! Я бы пылинки с него сдувала и сидела бы вот так рядом до бесконечности.
Открыла глаза и снова встретилась с неимоверной зеленью глаз куратора.
— Ксения, — устало произнес он. — Давайте вы будете представлять то, что я говорю и ничего больше.
— Но я так и представляла! — искренне возмутилась я. — И море, и чаек, а тетка с пахлавой туда случайно влезла. Ну и обезьяна, конечно тоже…
— Какая обезьяна? Какая тетка? Закрывайте снова глаза! — мои руки снова сжали. — Представляйте море…
— Она снова лезет!
— Кто?
— Тетка! На этот раз у нее пиво с чипсами!
— Зачем ей пиво? — почему-то спросил куратор. Наличие у тетки чипсов его не удивило.
— Так она его отдыхающим втридорога толкает.
— А-а-а… — глубокомысленно протянул лорд Кремер. — Какие отдыхающие? Ксения! Берег пустой. Нет ни теток, ни обезьянок, ни пива.
— Совсем?
— Абсолютно. Только чайки и шум прибоя.
— И крабик!
— Хорошо, и крабик. Слушай, как набегают на берег волны… Слушай и сливайся с ними…
И я слушала и слушала, но не волны, а лорда Кремера, вдыхала чудесный запах ирисок и ощущала, как бережно он держит мои руки в своих. В какой-то момент я действительно слилась с окружающим меня миром. И хотя глаза были закрыты, я прекрасно видела кабинет куратора и нас, сидящих на пушистом ковре.
И могла бы поклясться, смотрел лорд Кремер на меня не как наставник. Я, конечно, не большой специалист в подобном вопросе, но когда за моей коллегой Лидочкой стал ухаживать ее будущий супруг, он смотрел на нее также — как будто она сдобная булочка, а он очень-очень голоден. Может маги еще и хищники и Кремер смотрит на меня, как на пищу, а не как на женщину? В любом случае, заинтересованность моей скромной персоной была.
Наши силуэты несколько расплывались. Казалось, их окутывало свечение. Причем, лорда куратора свечение охватывало равномерно и поднималось ярким лучом вверх, а вот у меня… У меня все было гораздо сложнее. Я словно находилась внутри странной субстанции, которая постоянно меняла свои очертания. Какая уж тут упорядоченность, хаотичность на лицо!
— Ксения… Ксения, вы слышите меня? — тихонько зовет меня мужчина. А как я ему отвечу, если он зовет ту, что сидит перед ним, а я-то здесь и рта у меня нет. Наверное…
— Ксения!.. — звучит более встревожено.
Меня гладят по рукам, но я не чувствую, потому что гладят там, а я здесь. И здесь я чувствую только то, что меня тянет к этому мужчине. Вдруг лорд куратор садится на колени, обхватывает ладонями мое лицо и целует… О, нет! Он целует мои губы! Там! Но я же здесь и не чувствую каково это, когда его губы прикасаются к моему рту. Хочется кричать и выть от бессилия. Я стремлюсь туда, где сейчас осталась моя оболочка — сосуд для моей сущности, но в последний момент замечаю, что субстанция вокруг моего тела сгустилась. Да, субстанция, похожая на светящуюся амебу стала принимать совершенно определенные очертания, и за секунду до моего воссоединения с телом, я увидела звезду. И пусть ее лучики были не ровные, но и спутать фигуру не с чем — моя сила имела форму семиконечной звезды.
