— Пойми, Оливия, не существует таких курсов, закончив которые ты сразу получишь главную роль в престижной постановке, — говорила она. — Тебе придется начинать с самого низа и много работать, чтобы проложить себе путь наверх.
— Значит, буду работать, — ответила я.
— И учти, что пробиться наверх удается только самым талантливым, — добавила мисс Кин. Не требовалось большого ума, чтобы понять ее недвусмысленный намек на то, что я к таковым не отношусь.
— Не хочу разочаровывать тебя, Оливия, — продолжала мисс Кин, — но тебе будет очень трудно. Почему бы тебе для начала не поступить на курсы секретарш? На ВВС можно попасть и таким путем.
Мать тоже вечно твердила мне про курсы секретарш, но я игнорировала ее советы.
Когда в тот день мы с Аннели вышли из школы, ничто не предвещало беды. По дороге мы зашли в булочную, купили себе по глазированному пончику и банке кока-колы, которую собирались выпить в автобусе по дороге домой. Мы неторопливо направлялись к остановке, болтая ни о чем и рассматривая витрины. Беседа мисс Кин с Аннели носила гораздо более конструктивный характер, нежели со мной. Мисс Кин снабдила ее названиями и адресами основных благотворительных медицинских миссий. Существовала даже вероятность получения гранта от университета. Я радовалась тому, что моя подруга так счастлива, и гордилась ею.
Мы заняли места в нижней части автобуса. Как ученицам выпускного класса нам было разрешено ходить в школу в своей собственной одежде, и мы не хотели смешиваться с младшими школьниками, особенно с шумной, возбужденной оравой из Портистона, которая монополизировала верхний ярус и заднее сиденье. Мы презрительно наблюдали за тем, как эти дети верещат и толкаются, поедая чипсы и яблоки. Этот автобус был настоящей столовой на колесах. Мне было искренне жаль тех, кому приходилось его убирать.
Как всегда, мы вышли в Портистоне, вместе дошли до перекрестка у газетного киоска, обнялись на прощание и разошлись в разные стороны. Я отправилась домой.
Даже открыв дверь нашего дома, я еще ничего не почувствовала.
— Эгей! Я вернулась! — крикнула я, бросая портфель на пол.
Я разулась, сняла куртку и в носках отправилась на кухню. То, что я там увидела, заставило меня похолодеть. За столом, на котором стояла чашка чая, сидела моя мать. Вид у нее был осунувшийся и изможденный. Рядом с ней сидела бледная как смерть миссис Паркер с огромным животом. На ее щеках виднелись черные разводы размазавшейся туши, а рядом с ней в пепельнице дотлевала ментоловая сигарета. Мистер Хэнсли стоял у окна спиной ко мне, но его осанка и угол наклона безобразной маленькой головки свидетельствовали о том, что произошло нечто ужасное.
Сначала я подумала, что кто-то умер. Но даже если это было так, оставалось непонятным, что миссис Паркер делает на нашей кухне. Я отвела взгляд от лица матери и посмотрела на миссис Паркер. Она уставилась в чашку, которую держала в руках, и явно избегала смотреть в мою сторону. Но ведь я не сделала ничего плохого! Тогда в чем же дело? Я все еще пыталась сообразить, что происходит, когда заметила на столе свой дневник. Я пошатнулась, как от удара.
— Ты что, читала мой дневник? — набросилась я на мать. Я была взбешена и напугана одновременно. — Ты не имела права! Это сугубо личное!
Конечно, сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что сказала именно то, чего ни в коем случае не следовало говорить.
Мать медленно поднялась из-за стола. Ее трясло от ярости. Я никогда не видела ее в таком состоянии.
— Как ты могла, Оливия? Как ты могла вести себя подобным образом? Приставать к женатому мужчине! Я стыжусь того, что ты моя дочь.
— Неправда! — выкрикнула я, непроизвольно сжимая кулаки. — Я ни к кому не приставала!
Миссис Паркер всхлипнула и уронила голову на руки. Ее плечи судорожно вздрагивали. Всхлипывания перешли в тоненькие завывания. Мать протянула руку и погладила миссис Паркер по худенькой спине.
— У тебя что, совсем нет стыда? — спросил мистер Хэнсли. — Развратная маленькая шлюха!
— Неправда! — снова выкрикнула я. — Я не шлюха! Это неправда!
— Как ты можешь стоять тут и все отрицать? — неумолимо продолжал мистер Хэнсли. — Если ты собственной рукой описала свое непристойное поведение.
— Нет! — Я сжала руки и замотала головой. Я отчаянно искала выход из сложившейся ситуации. В эту секунду я думала не столько о себе, сколько о мистере Паркере и о том, что он скажет, когда узнает, что произошло. — Я все это выдумала, — сказала я. — Это все неправда, от первого до последнего слова! Я все выдумала!
— Я знала, что ты это скажешь, — перебила меня мать. — Но это отнюдь не выдумки. Ты слишком точно описала все подробности.
Миссис Паркер подняла голову и повернула ко мне заплаканное лицо.
— Я знала, что он с кем-то встречается. Я это чувствовала. Но я доверяла тебе, Оливия. Ты не видела от меня ничего, кроме добра.
— Но, миссис Паркер, я бы никогда не сделала ничего, что могло бы причинить вам боль! — воскликнула я. — Честно! Поверьте мне.
— Ты такая же, как твой отец, — сказала мать. — Ты мне омерзительна.
Я расплакалась. Я была в отчаянии.
— Я все выдумала! Мистер Паркер даже пальцем ко мне не прикасался. Ни разу.
Миссис Паркер открыла сумочку и достала носовой платок. Все еще всхлипывая, она начала утирать слезы, не глядя в мою сторону.
— Но вы должны поверить мне! Не говорите ничего мистеру Паркеру. Он не сделал ничего плохого.
— Дело в том, Оливия, — сказала миссис Паркер, которая уже взяла себя в руки, — что мой муж известен своей слабостью к глупым маленьким девочкам. Не ты первая, не ты последняя.
— О Господи! — воскликнула мать, отворачиваясь от меня.
Мне казалось, что земля уходит у меня из-под ног. Ужасный стыд, охвативший меня, когда я поняла, что эти две женщины и мистер Хэнсли читали самые интимные отрывки из моего дневника, был гораздо менее мучительным, чем мысль о том, что произойдет, когда мистер Паркер узнает, какими именно словами я его описывала.
— Последний раз это произошло во время моей предыдущей беременности, — грустно произнесла миссис Паркер. — Тогда это была какая-то юная потаскушка из его офиса. Самое ужасное, что на этот раз это произошло с тобой. Ведь я тебе доверяла, Оливия. Ты мне нравилась.
Мне очень хотелось извиниться. Я бы сделала что угодно, только бы как-то исправить положение. Но я все еще надеялась убедить эту женщину в том, что записи в дневнике лишь плод моей фантазии.
— Миссис Паркер, пожалуйста, — умоляющим голосом говорила я. — Я прошу вас поверить мне. В моих записях нет ни слова правды.
Миссис Паркер лишь печально покачала головой и высморкалась. Мать успокаивающе погладила ее по руке.
— До меня доходили слухи о тебе и том парне с парома, — сказала миссис Паркер. — Я слышала, что ты спишь с кем попало, но не хотела этому верить.
