и по соображениям «такие красотки, да ещё же и умелые, да ещё ведь и дают в эти дни бесплатно» – это ж дураками надо было бы быть, чтоб таким раскладом не воспользоваться, а дураков среди наших не водилось. Велтур в принципе тоже составить нам компанию намеревался, да вмешался его величество случай. На праздник Астарты ведь в храм практически все эти благочестивые финикиянки стекаются, дабы передком своим богине послужить. Ну, кроме тех, кому уже по преклонному возрасту или по уродству «просьба не беспокоиться», гы-гы! А обычай ведь священный, как я уже упоминал, помнится, здесь весьма суров. Если баба оказалась вдруг бесхозной, то она обязана дать первому же, кто её пожелает, и не гребёт, если этим первым пожелавшим окажется даже и дикое татуированное чудо в перьях. Сифилитика-то туземного, конечно, хрен кто в храмовый двор пропустит, даже просто подозрительного найдут повод обратно завернуть, но какой-то ведь риск один хрен остаётся, а обычай есть обычай – не гребёт. Чтоб красивой шестнадцатилетней девчонке, да из хорошей семьи, да бесхозной вдруг оказаться – это я даже и не представляю себе, как постараться надо. Но – факт остаётся фактом – только-только вошедшей в возраст невесты Милькате это удалось. Велтур, правда, уверяет, что её вины тут нет, это жених ейный – дурак и козёл, но звучит это как-то не очень убедительно. Учитывая панический страх эдемских горожанок перед сифилисом, так уж лучше свой финикийский дурак и козёл – за которого, вдобавок, замуж собралась, чем дикарь-гойкомитич. Поэтому хрен её знает, что там у неё с козлом ейным не так вышло, не поинтересовался я подробностями, но вышло так, что пришлось весьма аппетитной девке – тут вполне шурина могу понять – нарезать круги по саду, силясь «не заметить», но при этом избежать встречи аж с тремя положившими на неё глаз дикарями.
От судьбы хрен уйдёшь, но Велтур, с ходу заценив девчонку и расклад, решил, что ейная судьба – это уж всяко он, а не эти красножопые. Та, естественно, против такого поворота судьбы не слишком возражала, так что удалились они служить Астарте вдвоём и под ручку. А уж то, что парню это понравилось настолько, что и продолжения захотелось, меня не удивляет – Мильката эта в самом деле классная деваха. Не аристократка, но, как уже сказал, из хорошей семьи. Здесь это – помимо всего прочего – означает, что примесь тутошних чингачгуков в ней невелика, хотя и присутствует в наличии. Но гораздо больше она похожа не на семитку, а скорее уж, на минойскую критянку – были ведь и эти деятели среди предков финикийцев, да и через Атлантику первыми они или кто-то близкий к ним шастать начал, а потом уж только натуральные финикийцы-семиты этим своим эгейским предшественникам на хвоста сели. Смуглая, фигуристая, волосы не просто волнистые, а мелковьющиеся безо всякой завивки – это редкий для здешних мест типаж, да и в самом Средиземноморье, откровенно говоря, нечасто в последнее тысячелетие встречающийся. Короче – есть на что глаз положить, что шурин и сделал. Да только вот ведь незадача – не гребёт это тут никого. Мало ли, кому невеста в праздник Астарты дала? С кем её богиня в этот день свела, тому она и дала. Послужила богине, пожертвовала ей должное – и баста, никакого продолжения священный обычай предков уже не предусматривает. Правда, и не запрещает категорически, но и ТАКИЕ невесты ведь бесхозными не бывают. Есть у девки какой-никакой, а жених, за которого она просватана, а чересчур шаловливая разгульная жизнь до замужества не приветствуется и у финикийцев. Праздник Астарты – типа, не в счёт. А Велтур, похоже, не на шутку этой смазливой колонисткой увлёкся и добиться от неё взаимности пожелал, во что бы то ни стало. Ну и втемяшил себе в башку, что слава великого охотника ему его шансы здорово повысит. Ну, это не самая бестолковая затея, демонстрирующих наглядный успех победителей бабы таки любят, а загорелся он этой идеей-фикс так, что готов был и в одиночку на эту охоту намылиться. Это в наши планы, ясный хрен, не входило, дел куда важнее этой блажи – невпроворот, и можно было бы в конце концов напомнить парню о его собственной клятве – без согласования со мной и без моей санкции – никуда ни на шаг. И скорее всего – сработало бы, ведь данное слово для Тарквиниев свято. Но тут – вспомнил я самого себя в его годы, когда не был я ещё таким прожжённым циником, как теперь, да и у Васкеса его романтичный испанский менталитет включился – в общем, помозговали, обсудили, да и решили пойти ему навстречу. О том, чтоб одного его на такое дело отпустить, конечно, и речи быть не могло, так что пришлось дела прервать ради этой дурацкой охоты. Вот и поохотились мы – мля, ну и дичь же он выбрал! Ещё вонючее не мог найти? Впрочем, выбор-то, если разобраться, не столь уж и велик. Кроме «медведя» этого дюже зловонного, из крупняка тут только гигантская хутия ещё встречается. Насколько я могу судить по обычным мелким, которых мы по пути штук пять уже подстрелить успели, этот вариант был бы гораздо предпочтительнее. Но дикари наши, которые нам о ней и рассказали, уверяют, что очень редкая она. Когда-то, в давние времена, много её в здешних лесах водилось, да повыбили её их славные предки, и теперь она попадается куда реже, чем этот всё ещё обычный для местных лесов большой и очень вонючий ленивец. И почему меня это не удивляет?
А больше-то здесь на суше ничего достойного великого охотника и не водится. Ну, крокодилы ещё есть, но тех лишь условно можно к сухопутной дичи отнести – в том смысле, что не в море всё-таки. Ну и кому охота по болотам за ними шляться, да москитов кровососущих кормить? Вот в море – совсем другое дело. Те же самые хорошо знакомые ещё по Гадесу тунцы хотя бы.
И в тех-то водах, невзирая на активный массовый вылов, не редкость ещё двухметровые экземпляры. Если на удочку ловить – так сродни подъёмному крану должна быть та удочка. Таких в античном мире никто пока не делает, так что только сетью, да ещё и трезубцами гарпунить, иначе ведь хрен вытащишь из воды такую махину. А здесь, где ловят тунца куда меньше, видели как-то раз один экземпляр чуть ли не в два человеческих роста длиной.
