мне взглянуть, ваша светлость? — попросил господин Пени. — Благодарю вас.
Внимательно рассмотрев портреты, он вернул их Констанции.
В каком-то маленьком, неведомом Констанции городке на границе Шампани дилижанс оказался поздно вечером. После того, как работники почтовой службы проверили у всех пассажиров дилижанса проездные документы, пассажиры дилижанса разбрелись по площади.
Констанция сидела одна в почтовой карете, испытывая все большую и большую тревогу за судьбу короля. Едва ли не с каждым лье на пути дилижанса попадалось все больше солдат, и путь от границ Шампани до Меца представлялся наиболее опасным. Констанция послала Жакоба для того, чтобы он узнал о последних новостях. Спустя некоторое время парикмахер вернулся и взволнованно сообщил:
— Говорят, что короля видели здесь два часа назад. Местные жители говорят, что это был именно он.
— А почему они так в этом уверены? Может быть они ошиблись?
Жакоб уныло покачал головой.
— Не думаю. Они говорят, что это был человек с тем же самым лицом, которое они видят на ассигнациях. Вокруг очень много солдат.
— Но почему? Что-то случилось? — недоумевала Констанция.
— Они говорят, что были подняты по тревоге после того, как им сообщили, что этой дорогой из Парижа будет ехать карета с большой суммой денег для гарнизонов на восточных границах. Но потом пришел приказ, извещавший об отмене боевой тревоги. А в восемь часов вечера здесь появилась огромная карета, запряженная шестью лошадьми. Пассажиры кареты потребовали сменить лошадей, и их требование было выполнено. Но говорят, что один солдат узнал короля и королеву. Он однажды был в Версале и видел их там.
Констанция сокрушенно покачала головой.
— Значит, план, который придумал барон де Бретейль с помощью маркиза де Буийе, не сработал? Что же могло случиться? Неужели кто-то предал короля? Но ведь об этом плане знали только люди самые верные и преданные королю.
Жакоб пожал плечами.
— Я не думаю, что кто-то предал его величество. Мне кажется, что все произошло так из-за рокового стечения обстоятельств. Кто-то случайно увидел короля и пустил об этом слух. Да еще тревога из-за предполагавшегося проезда кареты с казной.
Констанция выглянула из окна кареты и пристально посмотрела на людей, собравшихся с факелами на площади.
— А наш народ? Если он так любит короля, то почему не защитил его? — с сомнением проговорила она. — Неужели все они хранят верность своей конституции?
— Я не знаю, мадам, — растерянно произнес Жакоб, — может быть, в душе эти люди и любят короля, но когда я вижу их вблизи, мне становится страшно. Они выглядят такими враждебными и угрюмыми. Честное слово, мне страшно, мадам.
Констанция потрясенно отвернулась.
— О, эти неблагодарные люди… Боже мой, что же будет дальше? Как я боюсь за короля, за его детей.
Ее горечь и разочарование были столь глубокими, что Жакоб осмелился спросить:
— Могу ли я помочь вам чем-нибудь, мадам?
— Узнайте, когда мы отправимся, Жакоб. Это невероятно тяжело: сидеть здесь в ожидании, не зная, что происходит с королем и его семьей. Эти солдаты, этот взбунтовавшийся народ, это так ужасно… Я очень боюсь Жакоб.
Парикмахер еще не успел ничего ответить, как над площадью раздался звук почтового рожка, и голос кучера возвестил:
— Отправляется почтовый дилижанс на Монмер-райль и Мец.
Констанция устало откинулась на спинку сидения. — Ну, наконец-то, — прошепатала она, устало закрывая глаза.
Почтовый дилижанс неторопливо двигался по направлению к восточной границе Франции. Вокруг сгустилась ночная тьма, и пассажиры дилижанса дремали.
Лишь Констанция, сидевшая у окна, напряженно вглядывалась в ночную тьму.
Не спал и Николя Ретиф де ля Бретон. Он раздумывал над чем-то, подперев голову рукой.
Внезапно Констанция тронула его за руку. — Смотрите, мсье Ретиф. Что это?
Впереди на дороге Ретиф увидел освещенный светом двух факелов, которые держали в руках солдаты в незнакомой форме, экипаж Джакомо Казановы. Сам знаменитый венецианец, нацепив на нос пенсне, читал какую-то бумагу.Ретиф высунулся из окна почтового дилижанса.
— Стойте! Стойте! — крикнул он кучеру. — Мне нужно на минуту выйти. Остановите карету!
Когда дилижанс остановился, писатель выбрался наружу.
— Что случилось, дорогой друг? — обратился он к Казанове. — У вас все в порядке? Тот грустно улыбнулся.
— Граф Валенштайн, у которого я служил библиотекарем, пронюхал, где я нахожусь, и прислал за мной своих солдат. К сожалению, мне так и не удалось скрыться. Будь я помоложе… Когда я был молод, мне удавалось бежать и от гораздо более страшных тюремщиков. Но я еще не сказал своего последнего слова!.. Что ж, ничего не поделаешь. Молодость — это недостаток, от которого очень быстро избавляешься.
На боковой проселочной дороге показалось несколько человек с горящими факелами в руках. Затем Ретиф де ля Бретон и Джакомо Казанова с удивлением увидели, что эти несколько человек превращаются в толпу с ярко горящими факелами, которые освещали тягостный сумрак ночи.
— Куда это они? — изумленно спросил Ретиф. — Кажется, они поют «Карманьолу». Наверное, что-то случилось.
На несколько мгновений оставив Казанову, он бросился к толпе и обратился с вопросом к шагавшему первым человеку небольшого роста и в потертом сюртуке:
— Что случилось? Куда вы все идете?
— А вы не знаете последних вестей? — весело ответил тот. — Только что в двух лье отсюда в местечке Варенн арестован сбежавший от революционного народа король Людовик Капет.
Ретиф оторопело хлопал глазами.
— Как — арестован? Уже?
— Да, его задержала группа патриотически настроенных граждан во главе с сыном почмейстера гражданином Друэ. Они сейчас находятся в доме мсье Созе.
— А что это за дом? — спросил Ретиф.
— Мсье Созе торгует свечами и скобяными изделиями. Сейчас все собираются вокруг этого дома в Варенне.
Ретиф вернулся к молчаливо стоявшему возле своей новой кареты Казанове и рассказал ему о том, что король арестован и содержится в доме торговца свечами и скобяными изделиями мсье Созе в местечке Варенн неподалеку отсюда.
Казанова хмуро смотрел на толпу с факелами.
— Ночь… Видения… Вам не кажется, дорогой Ретиф, что декорации спектакля изменились, и публика сама вышла на сцену? Ретиф, ты, конечно, поедешь в Варенн?
— Естественно, — ответил тот. — Я именно для этого выехал из Парижа. Я хочу быть свидетелем события. Оно, наверняка, изменит ход истории.
— Да, это действительно историческое событие ~-задумчиво произнес Казанова. — Король стал заложником того, кто торгует свечами и гвоздями… Ретиф, ты собираешься писать об этом комедию или трагедию?
— Вы же знаете, господин Казанова, я не пишу ни комедий, ни трагедий. Я пишу только то, что вижу собственными глазами, а это не подразумевает какого-либо определенного жанра. А разве вы не хотите увидеть все это собственными глазами?
Казанова медленно покачал головой.
— Нет, я
