Папа вернулся уже днем и ничего не объяснил. Я была в гостиной, у окна. На вопрос, почему я провожу время, прилипнув к окну, я ответила, что от наблюдения за улицей мне становится лучше. Это для него неразрешимая загадка. Настоящая же причина состоит в том, что, когда я пишу, восстанавливать дыхание у меня лучше всего получается у окна. А когда он ко мне подходит, я прячу тетрадку под себя. Почему я не признаюсь ему, что веду дневник? Потому что дневник — тайный сад, вот и все. Но в тот день папа упрекнул меня за то, что я сижу взаперти. «Хочу, чтобы ты проветрилась. Чтобы духу твоего здесь не было не меньше двух часов!»
Я удивленно взглянула на него. Даже когда я была девчонкой, он не разговаривал со мной таким приказным тоном. Почему ему нужно, чтобы я убралась из дома? Я с невинным видом поинтересовалась, не завел ли он любовницу. Настала его очередь изумленно вытаращить глаза: он не понял, в чем тут связь! А я поняла, просто не собиралась ничего ему объяснять.
Раз меня выставили за дверь, я отправилась гулять по аллеям Вашингтон-сквер-парка. Сначала объехала фонтан, потом направилась к скамейке, где раньше слушала трубача, игравшего почти каждый день. Бывало, чтобы привлечь слушателей, он в шутку играл сразу на двух трубах, одновременно приложив их к губам. Вот это виртуоз!
Весна была в самом расцвете, распустилось целое море роз. Каких только сортов тут не было: Флорибунда, Гермиона, Пилигрим, Галуэй, Королева Швеции — я наслаждалась всеми ароматами сразу. И чувствовала, что живу.
Вернувшись домой, я поблагодарила отца и еще раз спросила, не завелась ли у него любовница. Ответа ждать не стала и быстренько удалилась к себе в комнату, к окну.
17
— Надо сказать, ты превзошел себя! — процедил Сэм.
— Что? Я ведь не опоздал! — запротестовал Санджай, швыряя на стол Сэма свой рюкзак.
— Начать с того, что тебе не мешало бы переодеться. Приперся во вчерашнем, да еще небритый!
— Извини, времени не хватило! — И Санджай так зевнул, что чуть челюсть себе не вывихнул.
— И ладно бы только это…
— Что еще?
— Ты теперь поешь в группе «Виллидж Пипл»? Что значит эта фуражка?
Санджай пощупал свою голову и обнаружил, что действительно забыл снять этот элемент униформы лифтера.
— Все понятно… Бурная ночь, завершившаяся только на рассвете. Надеюсь, оно того стоило.
— Учти, мне почти не удалось поспать.
— С кем? — насмешливо спросил Сэм, наклоняясь над столом.
— Долго объяснять. Это не то, что ты думаешь.
— Думаю я примерно то же, что рогатый муж, застающий у себя в шкафу незнакомого мужчину.
— Что у вас за мания всех на свете подозревать во вранье?
— Это доказывает, что мысли у меня правильные. Как ее зовут?
— «Отис».
— Это женское имя?
— Это фирма — производитель лифтов.
— Вы все в Мумбаи такие? Ты провел ночь в лифте?
— Ну да, что-то в этом роде.
— К твоему сведению, на случай поломки там существует кнопка вызова диспетчера.
— Кто тебе сказал, что лифт сломался?
Сэм достал из ящика стола электробритву и протянул ее Санджаю.
— Ступай в туалет, наведи красоту. Через пятнадцать минут у нас встреча. Постарайся придать себе презентабельный вид. И сними наконец эту фуражку!
На совещании Сэм живописал достоинства их проекта, сногсшибательную прибыль, которую он способен принести, сказочные возможности индийского рынка… Санджай все это время отчаянно зевал. Получив от него под столом записку, Сэм встревожился, не употребляет ли его друг запрещенные препараты. Спрятав записку в карман, он попытался кое-как завершить свою презентацию.
Проводив клиентов и бегом вернувшись, он застал Санджая прикорнувшим за столом, с закрытыми глазами.
— Перестань кривляться! Что за игры?
— Умоляю, дай хоть чуточку вздремнуть!
— Эта Отис так хороша? Я с трудом разобрал, что ты там накорябал.
— Как тебе то, что я написал?
— Смешно.
— Правда?! — Санджай немедленно проснулся.
— «Единственное, чего нельзя простить, — это неумение прощать». Ты сам это родил?
— По-моему, где-то прочитал. Но это красиво и исполнено глубокого смысла, ты не находишь?
— Нет, не нахожу. Но, так и быть, я тебя прощаю. Только постарайся прийти в себя до завтра.
— Это предназначалось не тебе, дурачок! У тебя больше опыта с женщинами, чем у меня. Я полон сомнений и нуждаюсь в твоем совете.
— В чем именно ты сомневаешься? — спросил Сэм.
— Она еще не решила, согласна ли, чтобы мы снова поговорили, поэтому я ей написал.
— Надеюсь, ты не провел ночь у нее на пороге? Жалкое было бы зрелище! Что ты натворил, что она так на тебя взъелась?
— Пока не знаю, что ее задело: уверенность, что я ее обманываю, или сама мысль о лифтере…
— Может, здесь сыграла роль твоя нелепая фуражка? О каком обмане речь?
— Я мог бы все ей объяснить, но ее реакция отбила у меня всякое желание.
— Что объяснить? — спросил Сэм, начиная злиться.
— Тебе никогда не хотелось произвести впечатление на женщину, не притворяясь, никого из себя не строя, ничего себе не приписывая, — таким, какой ты есть?
— Нет.
— Можно, я здесь немного посплю? Я тебе не помешаю, правда!
Сэм озабоченно посмотрел на Санджая.
— Оглядись и скажи, есть ли в этом помещении хоть что-нибудь, позволяющее принять его за гостиничный номер. Ну вот! Дело в том, что мой офис — не дом терпимости, а еще, если ты запамятовал, у меня есть босс! Рабочий день окончен, так что возвращайся домой — ну, или где там ночуешь…
— Раз так, я подыщу другое место, — пробормотал Санджай и ушел, пошатываясь от усталости, под укоризненным взглядом Сэма.
