Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
Я заставил себя не дрожать и не думать. Быстро положил кулак на конвейер примерно в дюйме от темной линии, оперся правой рукой на стопку разрезанного материала и крюком оттянул браслет. Между ним и моим запястьем остался полудюймовый зазор. Я запрокинул голову, не глядя на лезвие. Тело казалось каменным.
Тут робот заорал мне в ухо: «Нарушение! Нарушение!» Но я не двинулся.
Нож упал прямо перед моим лицом, как ангел-губитель, как пуля. И я заорал от боли.
Глаза у меня были зажмурены. Я с усилием их открыл. Крови не было! Отсеченный кусок браслета лежал передо мной на ленте конвейера. Управляемые компьютером руки уже сдвигали его в корзину. Робот по-прежнему кричал. Я глянул на него и рявкнул:
– Отвали, робот.
Он смотрел на меня, не двигаясь и держа руки по швам.
Я глянул на левое запястье. Оставшаяся часть браслета впилась в кожу. Я ослабил его правой рукой, согнул запястье. Оно было не сломано, хоть и болело. Тогда я подсунул один край браслета под наковальню, подальше от ножа, и крюком оттянул вторую. Браслет медленно разомкнулся. Я вытащил руку. За это время нож опустился снова, примерно в футе от меня.
Я набрал в грудь воздуха и просунул крюк в браслет на правой руке.
Подъехал новый материал, нож разрезал его, и я снова взял стопку половинок. В тот момент, когда я собирался положить правую руку на конвейер, кто-то крепко схватил меня за плечо. Робот.
Не раздумывая, я опустил голову и со всей силы боднул его в грудь. Он выпустил мое плечо, отлетел к конвейеру. Я с размаху пнул его в живот. На мне были тяжелые тюремные ботинки, и пнул я со всей силой, какую мои ноги набрали за сезон работы на поле. Робот, не издав ни звука, тяжело рухнул на пол, однако тут же начал вставать.
Я повернулся к нему спиной и глянул вверх. Лезвие только что вернулось в исходную позицию. За спиной у меня слышались голоса. Робот снова заорал: «Нарушение! Нарушение!»
Я подвел правое запястье под лезвие, стараясь не думать, что будет, если робот схватит меня в тот самый миг, когда упадет нож.
Ожидание длилось вечность.
И вот оно произошло. Сверкание стали, резкое движение перед лицом. И боль. За долю секунды до того, как заорать снова, я услышал звук, как будто переломилась сухая ветка.
Я открыл глаза. Браслет был разрезан, но рука изогнулась под странным углом, и мне сразу стало ясно, что произошло. Я сломал запястье.
И все же, сознавая это, я больше не чувствовал боли. В ушах звенело, я помнил боль в момент падения ножа, но теперь она как будто ушла. А мое сознание было ясным – ясным, как никогда.
Тут я вспомнил про робота и огляделся.
Он по-прежнему лежал на полу. Ларсен и старик сидели на нем. Беласко стоял рядом, держа в одной руке тяжелый гаечный ключ, а в другой – мою кошку Барбоску.
Я смотрел на него ошарашенно.
– Вот, – ухмыльнулся Беласко. – Ты забыл кошку.
Крюком я снял браслет и сунул в карман. Затем подошел к Беласко и взял Барбоску здоровой рукой.
– Знаешь, что такое перевязь? – спросил Беласко.
Он начал стаскивать рубашку, перекладывая ключ из одной руки в другую и поглядывая на робота.
– Перевязь? – переспросил я.
– Погоди.
Он снял рубашку и разорвал ее пополам. Потом связал рукав и полу узлом, надел мне на шею поверх лямок рюкзака и показал, куда продеть руку.
– Как отойдешь подальше, намочи руку океанской водой. И повторяй это почаще. – Он стиснул мне плечо. – Ты храбрый сукин сын!
– Спасибо! – проговорил я. – Спасибо!
– Драпай отсюда, Бентли, – сказал Беласко.
И я послушался.
* * *
Я то бежал, то шел на север, так, чтобы океан был от меня справа, и успел преодолеть несколько миль, прежде чем боль стала нестерпимой. Тогда я остановился и спустил на землю Барбоску, которая поначалу царапалась и громко мяукала, но потом успокоилась. Я лег на спину у самой воды. Грудь мучительно вздымалась от бега и от волнения. Руку я положил так, чтобы холодный зимний прибой набегал на сломанное запястье. Некоторые волны докатывались до моего бока. Барбоска жалобно замяукала. Я лежал неподвижно, пока прилив не заставил меня наконец встать и отойти. Боль не прошла, хотя холодная вода отчасти ее приглушила. И страх перед одиноким зимним путешествием тоже не прошел. Однако в сердце царило ликование. Я был свободен.
Впервые в жизни я был свободен.
Я подошел к краю воды, левой рукой зачерпнул пригоршню и выпил. Соль обожгла горло, я начал давиться и быстро выплюнул остальное. Я и не знал, что морскую воду пить нельзя. Никто мне не говорил.
Что-то внутри меня оборвалось, я рухнул на песок и зарыдал от боли и жажды. Это было свыше моих сил. Свыше моих сил.
Я лежал на холодном мокром песке под ледяным ветром, вся правая рука пульсировала от боли, горло горело, и я не знал, где раздобыть воду. Я даже не знал, где ее искать, и съедобных моллюсков тоже или хоть какую-нибудь еду, когда закончатся скудные припасы у меня в рюкзаке.
Внезапно я сел, вспомнив: Беласко положил мне три большие банки протеинового напитка.
Я снял рюкзак, расстегнул пуговицы, которые Ларсен пришил сверху, нашел банку и аккуратно ее открыл. Выпил я только несколько глотков, дал немного Барбоске, потом тщательно заткнул отверстие носовым платком. Прежнее хорошее настроение отчасти вернулось: у меня достаточно питья на несколько дней, дальше где-нибудь найду. Я встал и пошел на север. Барбоска трусила рядом, иногда отставая или забегая вперед. Песок у воды был твердый, я шагал быстро, размахивая в такт здоровой рукой.
Через некоторое время выглянуло солнце, на песке запрыгали кулички, над головой закружили чайки. Запах океана приятно бодрил. Рука удобно лежала в перевязи, и хотя боль ощущалась всякий раз, стоило о ней подумать, я знал, что выдержу. В первые тюремные дни было еще хуже, но я выжил – и даже стал сильнее. Выдержу и сейчас.
В ту ночь я спал на пляже рядом со старым стволом, наполовину ушедшим в песок на границе травы. Я нашел выброшенные морем деревяшки и поджег их тюремной зажигалкой, как тогда Беласко, – теперь казалось, что это было давным-давно. Некоторое время я сидел у костра, прислонившись спиной к бревну и держа на коленях Барбоску. Небо потемнело, над нами зажглись очень яркие звезды. Тогда я в синем тюремном свитере лег на песок, закрылся курткой и крепко уснул.
Проснулся я на рассвете. Костер потух. Тело одеревенело от холода, запястье мучительно пульсировало. Другое запястье опухло и саднило там, где в него впился браслет. Однако, несмотря ни на что, я прекрасно выспался. И мне не было страшно.
Барбоска лежала, свернувшись, у меня под боком и проснулась вместе со мной.
И я нашел моллюсков на завтрак! У меня не было грабелек, какие нарисованы в книге, но я взял палку и стал высматривать пузырьки на мокром песке. Первых семь-восемь моллюсков я упустил, прежде чем научился выковыривать их из твердого песка, пока они не зарылись глубже. Но четыре я добыл – больших.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
