1. Валькирия не должна использовать свои возможности всобственных интересах.
2. Никто из прежних знакомых валькирии не узнает ее.Валькирия не должна открывать никому тайны. Иначе тайна защитит себя сама, ивсякий услышавший ее умрет.
3. Валькирия должна держать под контролем свои звериные иптичьи воплощения.
4. Валькирия должна любить всех одинаково, никого невыделяя, и не может быть счастлива в любви. Того, кто полюбит ее, ждет гибель.
5. Валькирия должна принять брошенный ей вызов. Кем бы и прикаких обстоятельствах он ни был брошен.
6. Валькирию, которая нарушит пятое правило, ждет СудДвенадцати.
Як, Як Цыдрак, Як Цыдрак Цыдрони.
Цыпа, Цыпа-Дрыпа, Цыпа-Дрыпа Лямпомпони.
Як-Цыдрак Цыдрони на Цыпе-Дрыпе Лямпомпони.
У Як Цыдрак с Цыпой Дрыпой – Шах-Шарах.
Лямпомпони – Шах Шарах Шарони.
Глава 1
Руна выпотрошенного школяра
Когда зло сражается с добром, это еще понятно. Но не этовысший пилотаж. Высший пилотаж – это стравить добро с добром и, стоя всторонке, стричь купоны.
«Книга серости»
– Мефодий, мальчик мой! У меня для тебя прекрасная новость!– бодро сказал Арей.
Буслаев взглянул на мечника с тревогой. Сколько он себяпомнил, всякий раз, когда глава русского отдела мрака так говорил, прекраснойновость оказывалась только с точки зрения Арея.
– Тебе уже четырнадцать! Ты перешел в третье, едва ли неглавное семилетие жизни – с четырнадцати лет до двадцати одного года! Важныйрубеж для мужчины. Ты перестал быть мальчиком и стал юношей. Ощущаешь?
Меф заверил, что ощущает. Арей прищурился. В правом глазузажглась голубоватая мертвая искра.
– Прекрасный возраст, чтобы принести свой первый эйдос! –лукаво продолжал мечник.
Сколотый зуб привычно царапнул язык. Право, если бысколотого зуба не было, стоило бы повторить печальный опыт и отбить край зубаеще раз. Зуб успокаивал, позволял взять паузу.
– Что? Первый эйдос? Разве это не комиссионеры должны… –начал Меф.
Арей, не дослушав, махнул рукой.
– Ну да… да… Обычно эйдосы приносят нам комиссионеры, нашиверные псы, но первый эйдос это другое. Он больше, чем просто трофейный эйдос.Это ритуал посвящения. Гарантия того, что ты служишь мраку, а не тете Зине измагазина. Он станет первым эйдосом в дархе, который тебе предстоит завести вдень, когда тебе исполнится восемнадцать.
– Мне предстоит завести дарх? – ужаснулся Меф, глядя насеребристую сосульку на шее у Арея.
Ощущая, что на него смотрят, дарх повернулся и заигралзмеистой гранью, которая закручивалась спиралью, как елочная игрушка-сосулька.Глаза Мефа обожгло точно паром. Смотреть на дарх было больно, прикасаться кнему мучительно. Но и Арею, как ни дорожил он дархом, тоже было с ним непросто.Иногда Меф видел на шее мечника, вокруг цепи, на которой висел дарх, каплимерцающей крови. Дарх растекался, полз по цепи и слизывал их.
Улиту ее дарх мучил чуть меньше. В нем находилось меньшеэйдосов, и он был слабее. Зато ночами дарх Улиты обожал переползать ведьме на шеюи, обвивая ее как змея, насыщался тугими ударами пульса. «Знает, пиявкагадская, что я полнокровная!» – говорила ведьма.
– Да, синьор-помидор… Предстоит. А как иначе? Так было и сомной когда-то. Первый эйдос – это как первая охота. Только после нее тыстановишься полноправным стражем. Докажи, что ты волк, а не кролик, палач, а нежертва.
Меф подумал про себя, что карьера палача его не оченьпрельщает. Если мраку нужен был палач, почему он не выбрал какого-нибудьпридурка из тех, кто вешает кошек в темном тупике за школой или пускает в прудпойманную рыбу, забив ей в жабры спичку? А сколько редкостных интеллектуаловгоняются с зажигалкой за ползущим по стволу жуком, любуясь, как у негосворачиваются от огня задние лапки, а жук все пытается удрать, наивный?Называется сия картина «Героическая смерть жука-пожарника». И самое скверное,что каждый, даже самый неплохой как будто человек, хотя бы однажды переходит попереброшенной доске этот провал садистического любопытства. Кто-то переходит, акто-то и срывается.
Арей всматривался в Мефодия осторожно, чуть искоса, нозорко, как человек в метро в чужую книгу. И когда только этот тормозящий даунперевернет страницу? Он что, по слогам читает? Хотя, рассуждая здраво, бумага вкниге должна быть чистой и белой. Буквы отравляют воображение.
– А сейчас, Мефодий, я дам тебе фотографию… – продолжалАрей.
– Чью фотографию?
Арей оглянулся на пустое кресло.
