Эйва как загипнотизированная молчала, даже не пытаясь позвать на помощь.
– Я просто хочу, чтобы ты мне помогла, – продолжал свое Сэм. – Я много чего перепробовал. Мне нужна только твоя помощь. – Он сел на пятки и умоляюще сложил руки, не сводя глаз с Эйвы. – Пожалуйста, помоги мне. Я ни за что на свете не сделаю тебе больно, ни за что на свете. Только, пожалуйста, помоги. Почини меня, чтобы мне не было больше стыдно. Сделай так, чтобы он мною гордился.
– Кто? – спросила Эйва.
Сэм не ответил. Он схватил девочку за руки и, притянув ее ближе, прижал их к своему лицу так же, как тогда на улице.
– Прошу тебя, прошу, прошу… – повторял он снова и снова.
Тут нервы у Эйвы не выдержали, и она завизжала, зовя отца. Но и под эти истошные крики Сэм продолжал удерживать ее ладони и умолять о помощи.
В спальню ворвался испуганный Мейкон, оттолкнул Сэма, перевернул его на живот и надавил коленом на шею. Сэм завопил, и сквозь его вопли Мейкон услышал крик дочери:
– Не бей его!
Когда Мейкон привез Сэма в участок, уже почти рассвело. Полицейские, присланные штатом и теперь торчавшие под холмом у начала подъездной дорожки, хотели сами забрать его – видимо, из чувства вины за то, что нарушитель прошмыгнул мимо них и беспрепятственно проник в спальню дочери шерифа. Однако Мейкон отказался, заверив, что они ни в чем не виноваты.
– Вы же не можете караулить всю гору, – успокоил он коллег, заталкивая Сэма на заднее сиденье патрульной машины.
– Страшно даже представить, что могло случиться, – смущенно пробормотал полисмен.
– Об этом лучше не думать, – согласился Мейкон.
Но сам он, разумеется, только об этом и думал всю дорогу до полицейского участка. Чуть ли не ежеминутно посматривал в зеркальце заднего вида, в котором отражалось лицо Сэма. У того из разбитой губы текла кровь. Представляя, как Эйва просыпается и обнаруживает в своей кровати незнакомца, Мейкон думал, что этот тип еще слишком легко отделался. Шериф жаждал большей крови.
Перед участком уже толпились журналисты. Завидев Мейкона, въезжающего на стоянку, они защелкали затворами фотоаппаратов, а когда он вытащил из машины Сэма, принялись выкрикивать вопросы. Их интересовало все: кто этот человек, как он попал в дом Мейкона и что сделал с Эйвой. Когда шериф поинтересовался, откуда им известно о происшествии, никто ему не ответил, все деловито продолжали задавать вопросы. Мейкон молча прошел сквозь толпу репортеров, расталкивая их плечом.
Примерно через час после того, как Сэм был водворен в камеру, входная дверь распахнулась. Полицейские, сидевшие напротив, вскочили на ноги. Еще не видя посетителя, Мейкон уже понял, кто он такой. Преподобный Браун влетел в кабинет. Помимо своей воли Мейкон вынужден был признать, что весь вид Преподобного говорил о его смиренной кротости. Браун словно усох с тех пор, как они виделись последний раз.
В тот вечер, когда проповедник вынудил шерифа стать членом своей церкви, они, уйдя от любопытных глаз, ругались целый час. У Мейкона кулаки так и чесались. Но что толку было кричать и спорить? Решение было принято. К лучшему или к худшему, но они с Брауном оказались связаны друг с другом.
– С Эйвой все в порядке, – быстро сказал Мейкон, предвосхищая вопрос Брауна.
– Знаю, – кивнул Преподобный и рухнул на стул, прямой, как палка. – Я пришел, чтобы узнать о судьбе человека, проникшего в ваш дом и ставшего причиной переполоха.
– Да? – удивился Мейкон, тоже присаживаясь за стол. – Могу я узнать, почему? Вы с ним знакомы?
– Он из моей паствы.
С той самой минуты, как Преподобный объявился в кабинете, он еще ни разу не поднял на шерифа взгляд. Прежде, беседуя с ним, Браун всегда смотрел прямо в глаза, ни на секунду не отворачиваясь. Это вызывало странное чувство, одновременно тревожащее и успокаивающее. В итоге у собеседника Брауна складывалось ощущение, что ему уделяют все свое внимание, что он стал для этого человека центром мира, приобрел для него огромную важность. Такому искреннему, как прежде представлялось Мейкону, человеку сразу хотелось довериться. Вот он и доверился. А потом был предан.
Теперь это был совершенно другой человек. Он так нервничал, что не в состоянии был смотреть шерифу в глаза, используя приемчик, давно ставший частью его харизмы. Брауна явно что-то встревожило.
– Так вы его знаете? – переспросил Мейкон.
– Да, и очень хорошо. Не могли бы вы сказать, что я должен сделать, чтобы вытащить его из передряги? Если это вообще возможно.
– Вы всегда так поступаете ради членов своей общины?
Подозрение прозвучало в голосе помимо воли шерифа, увы, привычка – вторая натура.
– Нет, не всегда.
– И что же такого особенного в этом человеке?
Преподобный Браун наконец-то повернулся к Мейкону, но глаз по-прежнему не подымал.
– Он мой брат, – произнес проповедник.
– Ваш брат? – недоверчиво воскликнул шериф.
На долю секунды он решил, что Преподобный говорит метафорически, имея в виду брата по вере. Но чем дольше он смотрел на Брауна, тем яснее становилось, что вера тут ни при чем. Хотя Сэм был крупнее и мускулистее проповедника, их лица были похожи: четкая линия подбородка, одинаково припухшие веки. У обоих – дубленая кожа людей, в юности много времени проводивших на солнце, и похожие улыбки.
По дороге в участок Сэм, сидя на заднем сиденье, постоянно улыбался. Шериф, косящийся на него в зеркальце заднего вида, гадал, что значит эта улыбка, и не находил в ней ничего, кроме наивного простодушия. Складывалось впечатление, что задержанный не вполне понимает, что натворил. Если вообще способен видеть дальше собственного носа и просчитывать последствия своих поступков.
– Он не всегда был таким, – тихо произнес Преподобный. – Когда-то Сэм был прекрасным спортсменом, настоящей звездой футбола. Он стал знаменитым еще в средней школе. – Браун улыбнулся, видимо, вспоминая тогдашнего брата. – А потом он попал в аварию. Кто именно был виноват, так и не выяснили, да и какая теперь разница? – Преподобный пожал плечами. – Это случилось около двадцати лет назад.
Откинувшись в кресле, Мейкон задумчиво поскреб подбородок. Ему хотелось кое о чем спросить, но он решил выждать и присмотреться. Кэмпбелл давно служил шерифом и знал, что лучший способ получить ответ – это дать человеку выговориться, для чего достаточно просто его не перебивать.
– Машина, на которой ехал мой брат с приятелями, рухнула с моста в реку. Он сильно ударился головой. Как парни ни старались, им потребовалось некоторое время, чтобы расстегнуть ремень безопасности и вытащить Сэма. Все это время он пробыл под водой. – Преподобный Браун вздохнул. – Знаете, мне по сей день это снится. Снится, что я намертво пристегнут ремнем, вокруг вода, а мне никак не удается выбраться. – Он сделал жест рукой, показывая, как рос уровень воды, захлестывая его с головой. – Кошмарный сон. Я борюсь, борюсь изо всех сил, но все бесполезно. Ничего не получается. Сон заканчивается тем, что я вдыхаю воду, – Преподобный закашлялся, – и просыпаюсь, судорожно ловя ртом воздух. – Преподобный впервые поднял глаза на Мейкона. – Это не его вина.
