Наконец Анна все-таки не выдержала…
Домашний номер Генриетты молчал.
«И ребенка куда-то дела…» — не на шутку забеспокоилась Аня.
Зато мобильный ответил сразу…
И Светлова совсем сникла, едва услышав голос Генриетты — он был полон скрытого торжества.
— Генриетта, дорогая, — осторожно поинтересовалась Аня, — неужели твой план удался?
— Да уж… Представь! — не стала скромничать рыжая супруга Ладушкина.
— Если можно, немного поподробнее… — упавшим голосом попросила Светлова.
— Пожалуйста! — фыркнула рыжая. — Я его взяла!
— Кого, Геничка? — мягко, как и полагается в разговоре с умалишенными, уточнила Светлова. — Кого ты и куда взяла? Ну если не секрет, конечно…
— Заложника.
Возникла пауза, которая — будь Светлова чуточку повпечатлительней — вполне могла завершиться грохотом падающего в обморок тела.
— Зачем, Геничка? — только и поинтересовалась стойкая и не потерявшая сознания Светлова.
— Затем! Я, Аня, хочу выбить из него показания.
— Какие показания, дорогая?
— В письменной форме.
— В какой-какой форме?
— В письменной. Пусть напишут, что они наняли в киллеры этого старика, а Ладушкин тут совершенно ни при чем.
— Понятно, дорогая… — с трудом подавила тяжкий вздох Аня. — А скажи, пожалуйста…
— Ань, ты это… Извини, пожалуйста. Но я не могу сейчас говорить. Тороплюсь.
И вместо ответа на следующий свой вопрос: «Куда ты так торопишься?» — Светлова услышала гудки.
«Может быть, рыжая уже пошла разогревать утюг?» — Наслушавшись гудков, Аня обреченно уронила трубку.
Нет, какова идиотка! Выбить из менеджера показания! Генриетта не шутила? Или шутила?
А может, у нее от переживаний крыша поехала? Ну, в смысле, совсем поехала. Ибо то, что крыша у Генриетты на месте, нельзя было утверждать и раньше.
Может, то, что она несет сейчас, — это натуральный бред?
Аня в ужасе набрала номер капитана Дубовикова:
— Олег Иванович… Строго конфиденциально… Вы не могли бы узнать для меня… В некой компании… «Наоко» называется… не возникли ли недавно какие-либо неприятности, осложнения? Некие события, не укладывающиеся в привычное течение жизни?
Подглядывая в замочную скважину за своей добычей, Генриетта тяжко вздыхала… Улов был явно небогат. Какой-то не представительный достался ей представитель «Наоко», уж больно захудалый… Ну явно не олигарх! Скромный какой-то, слишком вежливый, тихий… Такому и секретов, наверное, никаких начальство не доверяет. Не рассказывают таким про киллеров, ой не рассказывают, нет. Потому что не представительный… Не крутой. Вот! Геничка вспомнила нужное слово. Но где ж другого возьмешь… уж какой есть! Какого удалось добыть… Не крутого.
Вечером позвонил капитан Дубовиков.
Светлова уже практически засыпала — ей с помощью аутотренинга удалось все-таки вернуть себе вожделенное спокойствие и обойтись без вредоносных снотворных препаратов. «Я спокойна, я очень спокойна… Все хорошо».
— Вы что натворили? — Капитан с ходу врезался в это идиллическое умиротворение.
— А что?
— Нет, но думать-то надо!
— Надо, — сонно согласилась Светлова. — А что все-таки случилось-то?
— Вы кого, я спрашиваю, захватили?
— Кого?
— Вот и я о том же… Кого! — завопил, уже окончательно выходя из себя, Дубовиков.
— Нет, но вы объясните…
— Объясняю!
Когда капитан Дубовиков объяснил, кого «Геничка» взяла в заложники, сон у Светловой как рукой сняло. Все-таки хорошо, что она не имеет к этому захвату «непосредственного отношения».
Вот так Генриетта!
Рыжая супруга Ладушкина явно принадлежала к тому редкому типу людей… Точнее, даже не типу… Речь, так думала Светлова, может идти лишь об исключительных, отдельных представителях рода человеческого! Их, возможно, приходится всего лишь по одному на тысячу или даже на десять тысяч землян… Так вот, они когда стреляют, то крепко зажмуриваются… И при этом попадают в яблочко!
Такова была и супруга Ладушкина, Генриетта Ладушкина.
Скромный и незаметный на первый взгляд заложник Генриетты, тихий и интеллигентный менеджер среднего звена Мартемьянов, курировал, оказывается, ни мало ни много всю тайную деятельность «Наоко» «по защите и продвижению интересов компании». Это мягко говоря…
А грубо говоря, Мартемьянов занимался в интересах компании подкупом и содержанием чиновников и депутатов и прочего люда, всех и вся, от кого так или иначе зависели интересы «Наоко» в этом мире…
— Ну, как вы там? — осторожно поинтересовалась Аня, услышав в трубке мобильного голос Генриетты — довольно, надо сказать, на сей раз кислый голос.
— Ужасно.
— То есть?
— Я его, кажется, убила.
— Генриетта!
— Я нечаянно.
— Ты понимаешь, что ты говоришь?! Нечаянно убила! «Извините, пожалуйста, я его убила…»
— Да он, представляешь, собирался звонить по телефону, менеджер этот. Припрятал, гад… У него этих трубок, видно, тьма-тьмущая… Понимаешь, у нас как-то все уже так сложилось с ним — на доверии… А тут вдруг такое вероломство!
— На каком доверии? О чем ты? Генриетта, что там все-таки у вас творится? Ты что же, не обыскала его даже?
— Да я его, конечно же, обыскала! Но я ведь, Анечка, школу надзирательниц не оканчивала и шмону профессиональному не обучалась… И потом все же пойми: естественная женская стыдливость… До какой степени я могла его обыскивать, сама пойми?! Ну вот… А он телефон запасной припрятал и ну звонить… Я как вошла, как увидела… Ну, думаю, сейчас еще секунда, и сообщит координаты… Примчатся с автоматами, овчарками… Сердце у меня, конечно, в пятки, и как шарахну его от страха… А у меня как раз в руках была пароварка — шпинат ему, гаду, собралась готовить. Ну я сгоряча и…
— А он?
— А он упал. И в сознание не приходит.
— Давно?
— Минут пять.
Аня перевела дух.
— Он хоть дышит?
— Дышит.
Аня осторожно объяснила рыжекудрой, что именно та натворила и какая может из-за такого похищения подняться волна.
— Вот как! — Как ни странно, Генриетта отреагировала с облегчением. — Все-таки он, значит, крутой! А я уж думала: так и буду теперь искать бельгийскую минеральную воду, готовить шпинат на пару, а толку от этого менеджера? Как от козла молока… И вообще подозрительно… Он и в ус себе не дует! Не думает бежать, не пытается никого в известность ставить. Может, его вообще все, что случилось, устраивает? И он просто давно мечтал о бесплатной домработнице и перемене обстановки?
