Император Фридрих II наверняка надеялся на отмену отлучения от церкви, ведь ему удалось совершить то, что было до сих пор недостижимой целью для великих и отважных князей, «освобождение святого Гроба Господня».
Но Фридрих, способный думать только о себе и мыслящий согласно собственным категориям, ошибался в оценке личности папы Григория IX. Императору были чужды христианская система ценностей и христианское мышление.
Ведь церковная служба и церковная коронация явились вдвойне кощунственными деяниями: над императором, отлученным от церкви, не могло быть совершено никакого допустимого церковными законами духовного обряда, в том числе и коронации.
Кроме того, на Иерусалим был наложен интердикт патриарха: на всей территории города запрещалось отправлять какие-либо религиозные действия и таинства.
Именно Герман фон Зальца понял: Фридрих не должен игнорировать свое отлучение и интердикт в такой открытой форме, если не хочет навсегда лишиться возможности отмены карающих санкций. Магистр Тевтонского ордена, постоянно стремящийся ко всеобщему согласию, посоветовал императору провести церемонию коронования в виде исключительно светского события.
Следуя его совету, 18 марта 1229 года провели самокоронацию Фридриха II в церкви Гроба Господня в Иерусалиме. В этой коронации было слишком много ссылок на исторические прецеденты. Фридрих желал бы поставить данное событие в один ряд с самокоронацией императора Людовика Благочестивого (813/14—840 гг.), по воле отца, Карла Великого (768—814 гг.), возложившего на свою главу корону. Всему миру Фридрих пытался доказать: королевская и императорская власть должна быть независима от папы, и он лишь по Божьей воле надел в Иерусалиме корону.
Неправда — коронацию организовал дальновидный Герман фон Зальца, не хотевший понапрасну разжигать гнев папы проведением церковной церемонии с участием отлученного императора.
Фридрих, облаченный в просторную императорскую мантию, в сопровождении друзей, но все еще исключенный из сообщества верующих, твердым шагом проследовал к алтарю церкви Гроба Господня. Уверенным жестом он надел на голову мистическую корону Давида. Ту самую корону, ради которой он женился на маленькой Изабелле (Иоланте) де Бриенн, умершей год назад. Коронация в церкви Гроба Господня придала Фридриху сил и стала заметным знаком на пути к будущему самовозвеличению. Если говорить о духовном породнении с Востоком, оно захватило его слишком сильно, как некогда македонянина Александра.
Фридрих II, воспитанный на идеях греко-норманно-арабской культур, имел большую склонность к ясной арабской философии, содержание которой в значительной мере имело своим источником греческую духовность. Арабская культура — тот мост, через который в Западную.Европу проникало богатство культуры и мысли греческого мира.
Те часы, когда он носил иерусалимскую корону, глубоко подействовали на Фридриха, отразившись в его манифесте всему христианскому миру:
«Те, кто наделен искренним сердцем, могут радоваться и ликовать ради Господа и славить Его, ибо Ему угодно счастливо возвышать кротких из Его народа. Мы славим того, кого и ангелы славят, ведь Он Наш Господь и Вседержитель, единственный, кто творит чудеса и не забывает об извечном милосердии; напротив, чудеса, совершенные Им и в древние времена, Он вновь сотворил в наши дни…
Кроме выражения ликования и радости, в документе содержится твердый политический смысл и вызов папе: «…что истинные христиане получают спасение от своего властелина и Господа, дабы весь земной круг узнал и понял: именно Он, и никто другой (читай: не папа), дает спасение своим служителям, когда и как Он сам того пожелает!»
Затем император описывает прибытие в Акру и то, как 15 ноября 1228 года, приехав в Иоппе, восстановил там крепость для защиты воинства Христова на пути в Иерусалим. Он повествует и о том, как не хватало провианта и корма для лошадей, так как из-за неблагоприятной погоды транспортные суда не могли войти в порт.
Затем Господь успокоил море, и суда тут же прибыли с изобилием продовольствия и корма. Император сообщает о переговорах с султаном и о том, как Господь вразумил султана; «султан вавилонский (Малик эль-Камиль) отдал святой город Иерусалим, те места, где ступала нога Христа, а также места, где истинные верующие в духовности и праведности молятся отцу отцов».
Далее он пишет, желая продемонстрировать христианскому миру сей великий и бескровный успех:
«К тому же нам было позволено, согласно договору, вновь возвести стены святого града Иерусалима, Сидонскую крепость, крепость Иоппе, крепость Кесарии и крепость Тевтонского ордена, которую братья начали строить в горах Аккона, что ранее никогда не разрешалось христианам во время перемирия. Султану же не дозволяется до конца перемирия, заключенного между Нами и им на десять лет, ни возводить, ни строить никаких строений или крепостей».
И тут Фридриху удалось преодолеть самого себя. Видимо, причиной тому послужил совет мудрого магистра Тевтонского ордена, ведь Фридрих ни единым словом не упоминает о злостных препятствиях, чинимых ему патриархом Иерусалимским, а также орденами тамплиеров и иоаннитов. Он пишет:
«Все, о чем Мы узнали на службе Господу по совету и с помощью патриарха Иерусалимского и магистров и братьев орденов в этой земле, Мы не преминем Вам описать подробнее, когда это позволят время и обстоятельства. Одно Мы все же должны сказать и не могли бы умолчать, не воздав должное: магистр и братья Тевтонского ордена Святой Марии с самого начала Нашего пребывания на службе у Господа преданно и деятельно помогали Нам».
Письмо патриарха Герольда Иерусалимского святому отцу с описанием крестового похода Фридриха представляет собой документ, полный ревности и злобы. В нем не только игнорируются достижения мирного договора, но и вся успешная кампания обыгрывается таким образом, что превращается в свою полную противоположность.
Личностные нападки на императора и его сарацинский образ жизни стали уже почти ритуалом для его противников. Итак, письмо патриарха папе Григорию IX от 26 марта 1229 года:
«Далее мы со всей правдивостью и со жгучим стыдом сообщаем: султан, услышав, что император живет по сарацинским обычаям, послал ему певиц, называемых еще танцовщицами, а также фокусников, то есть людей, не только пользующихся дурной репутацией, но о которых вообще не должно говорить среди христиан; с ними князь этого мира развлекается во время вечерних попоек, с сарацинскими напитками, в сарацинском одеянии и вообще всяческим образом, по-сарацински».
Мы не должны смотреть на происходящее глазами людей XX века, предоставляющего отдельному человеку большую свободу действий. Предпочтение Фридрихом арабской культуры, его терпимость к «иноверцам», заимствование их утонченного образа жизни, восхищение арабской философией и искусством да еще и танцовщицы и фокусники вокруг него, и он сам в сарацинской одежде — все это сбивало современников с толку. В глазах же церкви это выглядело настоящими происками дьявола. Самый мягкий упрек, заслуживаемый Фридрихом II, хотя его, несмотря ни на что, считают рационалистом, — он сам вложил в руки противников оружие, используемое ими против него.
