К сожалению, не удалось послушать, о чём говорили Кулхардт с Колетт. Колетт всё вокруг него выплясывала, переливчато смеялась и то и дело старалась положить свою ладошку на его руку. Короче, заигрывала по полной!
Пока я наблюдала за этой четвёркой, мне пришла в голову мысль: «Минуточку, — думаю я, — это же идеальный момент для того, чтобы навестить офис Кулхардта, пока его там нет».
Так что опять вытаскиваю мобильник и набираю садовника.
— Уже направляемся домой, — говорю я в телефон. — А-а, да? Не знаю, получится ли это, — докладываю я садовнику (который так ничего и не ответил и, наверное, понять не может, что за идиотка ему названивает). Прикрываю трубку ладошкой, смотрю на своего бульдога и спрашиваю: — Мы можем на обратном пути забрать кое-что для матери?
— Конечно, — кивает он невозмутимо.
Я (опять в трубку):
— Всё в порядке, сделаем. До скорого.
Вот так. И опять не солгала или как?!! Нужно будет как-нибудь объясниться с садовником по поводу моих звонков.
Итак, даю водителю адрес Кулхардта, Мамочки мои, как водитель с охранником на меня посмотрели, когда мы туда приехали!
Я спокойно пожимаю плечами:
— Вы же знаете, моя мать несколько со странностями. — Потом поворачиваюсь к охраннику: — Вам не обязательно подниматься со мной, можете подождать внизу.
Он только презрительно вскидывает брови. Ладно, попытка не удалась.
Топаем вверх по исхоженным ступеням этого страшненького замызганного дома до входа в офис Кулхардта.
Только собираюсь открыть дверь, как надзиратель меня останавливает. Окидывает взглядом лестничную площадку и говорит:
— Вы останетесь здесь!
Потом врывается в дверь, обегает все помещения и тщательно обследует каждый уголок. Через некоторое время возвращается и кивает мне:
— Всё чисто.
Внутри сидит эта твоя везучая на распродажи тётка и ни капельки не удивляется происходящему. Напротив, сортирует себе аккуратненько растворимые супы. «Томат», «Брокколи», «Шампиньон» и «Пряный», насколько я смогла прочитать.
— Вы любите растворимые супы? — обращается она к нам. — Вкус отменный.
— Нет, спасибо, — отвечаю я, — у нас всё готовят из свежих продуктов.
(По крайней мере мне так кажется. Кто-то всегда приносит из кухни готовую еду.)
— По какому вопросу вы тогда пришли? — спрашивает она вежливо.
— Прошу прощения, — так же вежливо отвечаю я, — Кулхардт… — Тут я вспоминаю, что пришла сюда с этим качком, и поправляюсь: — Моя мать попросила меня забрать кое-что от Кулхардта. Могу я быстренько заскочить в его кабинет?
Эта хламушница (как её там зовут?) вскакивает и бросается к нам с распростёртыми объятиями:
— Значит, вы пришли по поводу рольмопсов[35] и картофельных клёцек?
— Что?
— У них скоро истечёт срок годности. Поэтому я и вывесила объявление в Интернете. Первый сорт! Я их купила на распродаже, но вам я сделаю скидку — ещё пятьдесят процентов!
— Шестьдесят, — сухо припечатывает мой ангел-хранитель.
Я лихорадочно пытаюсь сообразить, как бы мне выкрутиться, как вдруг в помещении материализуется Кулхардт.
— Я ждал тебя раньше, — говорит он и приглашающим жестом указывает в сторону кабинета: — После тебя.
Мой бульдог перегораживает нам путь.
— Вы кто?
— Кто я? Спроси у Мильфины.
— А я вас спрашиваю. И кто такая Мильфина?
Кулхардт невозмутимо окидывает его взглядом и говорит:
— Кто такая Мильфина? Та самая, с картофельными клёцками. Я поговорю с малышкой, а ты закончишь свою сделку.
— Пятьдесят два процента! — выкрикивает этот ненормальный.
Чего он так завёлся? Видать, тоже фанатеет от «Альди» и скидок на ливерную колбасу. Вот ведь…
Я позволяю Кулхардту утянуть себя в кабинет.
— Пятьдесят два с половиной! — успеваю я услышать до того, как дверь за нами захлопывается.
Лишь вид пустого кабинета заставил меня очнуться от этого безумного сна.
— Почему вы меня ждали?
— Почему я тебя ждал? У тебя вопросы. Здесь ответы.
С этими словами он ставит на стол допотопный кассетник. Нажимает на кнопку, и я слышу голоса моего отца и этой Камиллы Марципан.
— Мои условия не изменились: пятьдесят процентов от американской сделки, — шипит Камилла на плёнке.
Отец:
— Опомнись, ты же не имеешь к этой сделке никакого отношения!
— Это так, но я могу ей воспрепятствовать!
— Какого чёрта?
— Ну, Фредерик, ты же знаешь, чего я хочу.
— Камилла, я женат, и у меня семья!
— О да, женат, только не на той женщине! Семья? Пф-ф-ф… Эта маленькая сумасшедшая разбойница, которая пыталась забраться в мою лабораторию, пыталась нам угрожать, да ещё и обругала всех подряд?!
На этом месте я просияла:
— Это она про меня.
Кулхардт только криво усмехается:
— Это она про тебя.
— Камилла, на этом наш разговор окончен. И наше сотрудничество тоже. Я поищу себе другую лабораторию, — говорит мой отец, и наступает тишина.
Эта запись, должно быть, была сделана в ту ночь, когда Камилла явилась в наш дом. После такой отповеди у неё наверняка мозги съехали, и она заставила папу порядочно поволноваться, вот нам и пришлось сваливать в Англию.
Я вопросительно смотрю на Кулхардта:
— И что всё это значит?
Кулхардт кивает:
— Что всё это значит? Вы попали.
— И что дальше?
— И что дальше? Ты идёшь домой и забираешь отсюда ещё парочку голландских огурцов. А то они здесь стухнут, — отвечает он, встаёт и подталкивает меня к двери.
— Мильфина! Огурцы! — кричит он и указывает на меня.
Мильфина сияя набирает полную горсть огурцов из выдвижного ящика своего стола и со счастливой улыбкой запихивает мне в руки.
— Высший сорт! Отменно хрустят!
Не успев прийти в себя, я оказываюсь опять в машине, и вот мы уже мчимся домой. Я — с дюжиной огурцов от «Альди», Охранник — с рольмопсами наперевес.
Полный абсурд. Офис Кулхардта явно не подчиняется ни одному закону природы, там как-то всё в отрыве от реальности. Боже ты мой, кого я наняла!
Итак, Берри, сделай мне одолжение. Ты как-то лучше находишь с Кулхардтом общий язык, уже привык к нему — выясни, пожалуйста, что он планирует делать дальше и из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.
