Качалина прислала мне клавир «Надежды» как раз тогда, когда эта самая надежда была мне нужней всего. Гипс, невозможность нормально вдохнуть, неподвижность, у левой руки не шевелятся даже пальцы, из еды несколько ложек молока… а Аня Качалина находит для меня песню о том, что надо быть спокойным и упрямым, чтоб порой от жизни получать радости скупые телеграммы…
В тексте песни тот самый смысл, без которого для меня песня не песня. О мелодии и говорить не нужно, у Александры Николаевны Пахмутовой все песни великолепны.
Аня на расстоянии почувствовала именно то, что мне нужно. Надежда мне нужна, надежда, что я справлюсь с переломанным, непослушным телом, что правильно срастутся кости, что вернется подвижность к суставам, смогут снова работать мышцы. Никто не гарантировал, что даже правильно собранная из кусков, скрепленная и загипсованная, я после освобождения из гипсового плена смогу двигаться не как робот или кукла, а как живой человек.
Меня предупреждали, почти пугали предстоящими неимоверными усилиями, которые нужно приложить, чтобы стала подчиняться левая рука, чтобы можно было не просто сесть на кровати, а встать, сделать первый и последующие шаги, чтобы стали послушными мышцы. Сросшиеся кости – это не все, нужно восстановить способность двигаться.
И вот когда у меня почти не осталось сил бороться за свою уже не жизнь, а возможность двигаться, Анечка прислала мне «Надежду». Разве можно сделать более душевный и своевременный подарок? Она на огромном расстоянии почувствовала, что именно мне нужно.
Стоило мне приехать в Москву, как Качалины принимались опекать меня вдвоем. Мама Анечки Людмила Ивановна немедленно засучивала рукава и брала в руки скалку, чтобы раскатать тесто и напечь вкуснейших пирожков с капустой. А еще у нее как-то особенно получалась картошечка во всех видах, что отварная с лучком и селедочкой, что жареная.
Я не избалована едой, дома не приучена к большому количеству разносолов не потому, что бабушка или мама чего-то не умели, а потому что на разносолы не было денег. Но даже картошечка у Людмилы Ивановны выходила не так, как у всех.
Анечка приносила мне эти яства даже в гостиницу, просто потому, что идти в ресторан я не могла. Всем говорила, что не люблю, когда на меня глазеют во время еды, мол, меня смущает популярность. Конечно, мне вслед оборачивались, но подозреваю, что не в последнюю очередь из-за моего роста, не из-за сверхпопулярности.
В действительности же на рестораны просто не было денег. Что в Польше, что в СССР концерты и звукозапись оплачиваются крайне скудно, это ни для кого не секрет, на суточные за пару дней можно было купить игрушку Збышеку, что я и делала, оставаясь без средств.
Качалина ни о чем не спрашивала, она, видно, и сама знала о финансовом положении своих подопечных, а таковых у нее было много, причем талантливых. Да, это Анечка Качалина вывела в свет многих советских знаменитостей, например, Муслима Магомаева, Софию Ротару, Аллу Пугачеву… Записаться на фирме «Мелодия» значило стать почти популярным. А там среди эстрадников царила Анечка Качалина, добрый гений советской эстрады и мой тоже.
И к романсу меня привела Анечка, Анна Качалина, мой добрый ангел в мире эстрады.
– Ты должна попробовать петь русские романсы.
И это в то время, когда я отчаянно искала современные песни, вернее, песни, которые позволили бы быть современной, выступать наравне с теми, кто популярен, кто «идет в ногу» со временем. Очень хотелось и мне идти в ногу, не отставать, хотя в глубине души прекрасно понимала, что никогда не буду петь так, как Марыля Родович.
Мне очень нравятся ее «Разноцветные ярмарки», зажигательная, заводная песня, но если бы ее взялась исполнять я сама, вышло бы как-то… не по-ярмарочному.
Песен, подобных «Танцующим Эвридикам», не было, хоть плачь. Я была готова, как и с «Эвридиками», пробивать путь песне сама, исполнять вопреки мнению чиновников от эстрады, но исполнять нечего, все, что предлагалось, никак не обещало стать шлягером. Катажина работала с Марылей Родович и ничего писать для меня не собиралась, ей больше нравился рок, фолк и тому подобное. Я не против рока, мне нравится самобытная Марыля, ее заводные песни (кроме тех, которые она поет с принудительной хрипотцой ради моды, а ведь у Родович прекрасный сильный голос), но это не мое. Даже если бы я переступила через себя (какое счастье, что я этого не сделала!), вряд ли получилось бы достойно. Просто каждый должен петь свое – Родович рок, а я… да, Качалина оказалась права, я запела русские романсы.
Это было сродни попытке петь Скарлатти.
Русские романсы до меня уже спели. Все.
Очень красиво.
Неповторимо.
А имена исполнителей? Шаляпин, Штоколов, Лемешев…
Зачем пытаться перепеть то, что популярно без меня?
Анечка рассудила просто:
– Ты споешь иначе. Шаляпин пел «Из-за острова на стрежень…» как мужик, сильный, могучий, такой вполне мог бросить красавицу-княжну за борт. А ты спой, как княжна.
– Как кто?!
– Как княжна, которую вот-вот бросят. Понимаешь, вокруг одни мужчины, грубые и безжалостные, они все против тебя…
Качалина еще какое-то время объясняла разницу между Стенькой Разиным и княжной, а потом поняла, что я молчу, вернее, не молчу, а… пытаюсь тихонько напеть.
– Ну, вот, я же говорила!
А перепеть за умопомрачительным Штоколовым «Гори, гори, моя звезда…»?
Я даже интонацию менять не стала, просто голос иной, и получилось замечательно.
А вообще, петь русские романсы меня просила Анастасия Ивановна Цветаева, сестра Марины Цветаевой. Сказала, что с моим голосом это просто обязательно.
Я отшутилась:
– Вот когда состарюсь…
Цветаева только сокрушенно покачала головой, мол, вот она, молодость неразумная, хотя молодой я уже давно не была.
Анастасия Ивановна подарила мне свою книгу воспоминаний, а я ей свои пластинки. С Цветаевой меня познакомила Анечка Качалина. Кажется, она знакома со всеми интересными людьми в Москве, а если по какому-то недоразумению не знакома, то легко может познакомиться, потому что ее знают даже те, кого не знает она сама.
Еще Качалина познакомила меня со своей подругой, актрисой Людмилой Ивановой, и ее мужем Миляевым.
Замечательная семья, в которой двое взрослых уже сыновей, во всяком случае, рослых. Ваня с меня ростом, мне рядом с ним комфортно.
Но комфортно и просто рядом с такими добрыми людьми. А песни у них какие! Людмила пишет прекрасные стихи, которые профессионалы с удовольствием превращают в песни. И мало кто даже в театре знает, что строчки об узелке, который завяжется между мною и тобой, написаны их коллегой.
А еще Людмила гениально сыграла в кино роль напористой профсоюзной деятельницы Шурочки в фильме «Служебный роман». Когда я смотрела этот фильм, не могла поверить своим глазам, как милейший человек мог вот так перевоплотиться! Настоящему таланту все под силу.
