– Если честно, – сказал Гарри, – тебе, думаю, следует больше беспокоиться о Мартинесе, чем о Вирджинии, потому что, как выяснил Себастьян, когда только пришел работать в «Фартингс», он явно не успокоился и ищет любой повод причинить вред нашей семье. А ты, Джайлз, куда более ценная добыча, чем Себ, так что держу пари, Мартинес приложит все силы, чтобы помешать тебе стать премьер-министром.
– Если решу баллотироваться, я не смогу вести жизнь с оглядкой, постоянно ломая голову, что на уме у Мартинеса. В настоящий момент я должен сосредоточиться на некоторых противниках, которые мне куда более понятны.
– Кто же твой самый серьезный соперник?
– В фаворитах у букмекеров Гарольд Вильсон[26].
– Мистер Хардкасл хочет, чтобы победил он, – заметил Себастьян.
– Силы небесные, почему? – изумился Джайлз.
– Силы небесные ни при чем. Это тоже из разряда «куда более понятно». Они оба родом из Хаддерсфилда.
– Как часто что-то, на первый взгляд незначительное, может побудить человека поддержать вас или выступить против, – вздохнул Джайлз.
– А вдруг у Гарольда Вильсона имеется парочка скелетов в шкафу, которыми может заинтересоваться пресса? – предположила Эмма.
– Ни о чем таком я не знаю. Если только ты не имеешь в виду его диплом с отличием в Оксфорде и последующий «высший балл» на государственной службе.
– Но он не воевал, – сказал Гарри. – Так что твой Военный крест – преимущество.
– Денис Хили[27] тоже награжден Военным крестом и может спокойно баллотироваться.
– Уж слишком он умен даже для лидера Лейбористской партии, – хмыкнул Гарри.
– Ну, Джайлз, это точно не станет твоей проблемой, – сказала Грэйс.
Джайлз иронично улыбнулся сестре, и вся семья рассмеялась.
– У меня все не выходит из головы одна сложность, с которой может столкнуться Джайлз… – сказала Гвинет, до этого момента хранившая молчание, и все посмотрели на нее. – Я здесь человек посторонний, всего лишь невестка и, наверное, вижу вещи немного в другом ракурсе.
– Что делает твое мнение тем более важным для нас, – подхватила Эмма. – Так что можешь говорить прямо, не скрывай, что тебя беспокоит.
– Боюсь, растревожу старую рану… – нерешительно проговорила Гвинет.
– Пусть это не останавливает тебя. – Джайлз взял ее за руку.
– Существует еще один член вашей семьи – он сейчас не в этой комнате, – который, если можно так выразиться, представляет собой ходячую бомбу замедленного действия.
Повисло долгое молчание, после чего Джайлз заговорил:
– Ты абсолютно права, Гвинет, ведь если журналисты наткнутся на тот факт, что маленькая девочка, удочеренная Гарри и Эммой, приходится мне сводной сестрой, а Себастьяну – тетей и что ее отца убила ее мать после того, как он украл у нее драгоценности и затем бросил ее, у прессы будет знаменательный день.
– И затем ее мать, не забудь, покончила с собой, – тихо добавила Эмма.
– Меньшее, что вы можете сделать, – рассказать бедной девочке правду, – сказала Грэйс. – Ведь она сейчас в школе Слейда и предоставлена самой себе, и прессе не составит труда отыскать ее, но если они сделают это прежде, чем вы расскажете ей…
– Не так это просто, – вздохнул Гарри. – Мы все слишком хорошо знаем, что Джессика подвержена приступам депрессии и, несмотря на свой несомненный талант, частенько теряет веру в себя. И поскольку до экзаменов середины семестра ей осталось всего несколько недель, момент сейчас не идеальный.
– С ней всегда могу поговорить я, – предложил Себастьян.
– Нет, – решительно сказал Гарри. – Это должен сделать я.
– И как можно скорее, – добавила Грэйс.
– Пожалуйста, дай мне знать, когда сделаешь это, – попросил Джайлз. – Есть еще «бомбы», к которым я, по-вашему, должен быть готов?
Вновь последовало продолжительное молчание.
– Тогда спасибо вам за то, что посвятили мне столько времени. О своем решении я сообщу вам до конца недели. А сейчас вынужден вас оставить – надо возвращаться в парламент. Ведь избиратели именно там. Если я вправду решу баллотироваться, в ближайшие полтора месяца вы будете видеть меня нечасто, потому что я буду разыгрывать из себя рубаху-парня, говорить бесконечные речи, объезжать отдаленные избирательные округи, а редкие свободные вечера проводить в «Баре Энни», угощая выпивкой членов Лейбористской партии.
– «Баре Энни»? – переспросил Гарри.
– Самое популярное в палате общин питейное заведение, куда частенько заглядывают в основном лейбористы, – туда-то я сейчас и направляюсь.
– Удачи, – напутствовал Гарри.
Все члены семьи как один поднялись и проводили его из комнаты аплодисментами.
– Есть у него шансы на победу?
– О да, – сказал Фишер. – Он очень популярен среди рядовых избирателей, хотя Гарольд Вильсон – фаворит у членов парламента, а голосовать будут именно они.
– Тогда надо направить Вильсону крупную дотацию в его избирательный фонд, и наличными, если необходимо.
– Вот этого делать не следует, – возразил Фишер.
– Почему это? – удивился дон Педро.
– Потому что он отправит деньги обратно.
– С какой стати?
– С такой, что это не Аргентина, и если пресса узнает, что иностранец поддерживает избирательную кампанию Вильсона, он не только проиграет, но его заставят отказаться от участия в выборах. Вильсон ведь не просто вернет деньги, но сделает свой поступок достоянием гласности.
– Как же можно победить на выборах, если у тебя нет денег?
– Не нужны большие деньги, если твой электорат – всего лишь двести пятьдесят восемь членов парламента, большинство из которых проводят все свое время в одном здании. Достаточно купить несколько почтовых марок, сделать несколько телефонных звонков, выдержать лишний раунд выпивки в «Баре Энни», и к нужному моменту наладишь контакт почти со всеми избирателями.
– Значит, если мы не в состоянии помочь Вильсону победить, что мы можем сделать, чтобы Баррингтон проиграл?
– Если есть двести пятьдесят восемь избирателей, значит надо постараться кого-то из них подкупить, – предположил Диего.
– Не деньгами, – сказал Фишер. – Единственное, что заботит почти всех, – продвижение.
