Что касается обоих коллег, то, хорошенько закутавшись, они стояли на носу «Альбатроса», упрямо стараясь обнаружить какую-нибудь землю на юге.
Со своей стороны, Фриколлин, по особому поручению дядюшки Прудента, пытался выведать у повара хоть что-нибудь об инженере. Но можно ли было верить тому, что болтал этот гасконец Франсуа Тапаж? Послушать его, так Робур некогда был и министром Аргентинской республики, и главой адмиралтейства, и президентом Соединенных Штатов, ушедшим в отставку, и испанским генералом, уволенным в запас, и, наконец, вице-королем Индии, но пожелал подняться в еще более высокие сферы. То выходило, что Робур обладает миллионным состоянием, награбленным при помощи летательной машины, и привлечен к суду за свои преступления; то оказывалось, что он разорился, сооружая свой летательный аппарат, и ему скоро придется совершать публичные полеты, чтобы вернуть свои денежки. Что же касается того, намерен ли инженер когда-либо остановиться, – то, разумеется, нет! Впрочем, он думает отправиться на Луну, и если тамошние места придутся ему по вкусу, тогда уж он обоснуется на этой планете.
– Признайся, Фри… дружище!.. Тебе ведь не терпится побывать на Луне и посмотреть, что там делается?
– Я не полечу!.. Я отказываюсь!.. – отвечал простофиля, который верил всем этим россказням.
– Почему же, Фри? Почему? Мы тебя женим там на какой-нибудь лунной красотке!.. И ты станешь родоначальником негров на Луне!
Когда Фриколлин пересказывал всю эту болтовню дядюшке Пруденту, тот всякий раз убеждался, что ему не добиться сколько-нибудь достоверных сведений о Робуре, и думал лишь о том, как отомстить инженеру.
– Фил, – обратился он однажды к своему коллеге, – теперь вы убедились, что мы не можем рассчитывать на побег?
– Не можем, дядюшка Прудент.
– Отлично. Но ведь каждый человек волен распоряжаться собою и пожертвовать в случае нужды своей жизнью…
– Если уж без такой жертвы не обойтись, то сделаем это поскорее! – вскричал Фил Эванс, которому изменило обычное хладнокровие. – Да! Пора с этим покончить! Куда летит «Альбатрос»?.. Теперь он ужи почти пересек Атлантический океан, и если направление его полета не изменится, он вскоре достигнет побережья Патагонии, а затем и берегов Огненной Земли… Ну, а дальше что?.. Полетит ли он над Тихим океаном или направится к Южному полюсу?.. С этим Робуром надо быть ко всему готовым!.. А уж тогда мы пропали!.. Так что речь идет о законной самозащите, и если нам суждено погибнуть…
– То перед смертью, – подхватил дядюшка Прудент, – мы должны отомстить и уничтожить летательный аппарат со всеми, кто на нем находится!
Бессильный гнев и долго сдерживаемая ярость толкнули злосчастных воздухоплавателей на это страшное решение. Да! Если потребуется, они пожертвуют своей жизнью, лишь бы уничтожить изобретателя вместе с секретом его изобретения! Пусть чудесный воздушный корабль, бесспорное превосходство которого в воздухе им скрепя сердце пришлось признать, просуществует всего несколько месяцев со дня своего появления на свет!
Эта мысль так прочно засела в их голове, что они день и ночь только и думали, как бы привести ее в исполнение. Каким способом? Хорошо бы похитить один из динамитных патронов, имевшихся на борту, и с его помощью разнести в щепы летательный аппарат. Но для этого надо было проникнуть в склад, где хранились боевые припасы.
По счастью, Фриколлин и не подозревал об этом проекте. При одной мысли, что «Альбатросу» грозит опасность взорваться в воздухе, слуга был способен донести на своего господина.
Двадцать третьего июля на юго-западе, близ мыса Дев, у входа в Магелланов пролив, снова показалась земля. За пределами пятьдесят четвертой параллели в эту пору года ночь продолжается уже около восемнадцати часов и температура падает в среднем до шести градусов ниже нуля.
Вместо того чтобы углубляться дальше к югу, «Альбатрос» сначала полетел вдоль извилистых берегов пролива, словно направляясь к Тихому океану. Миновав бухту Ломас и оставив гору Грегори на севере и горную гряду Брекнок на западе, он пролетел над небольшим чилийским селением Пунта-Аренас, в то время когда в местной церкви звонили во все колокола; через несколько часов с «Альбатроса» были замечены старинные сооружения Порт-Фамин.
Говорят, что патагонцы, чьи костры виднелись на земле, отличаются высоким ростом; однако пассажиры воздушного корабля не могли об этом судить, ибо с высоты люди казались им карликами.
Какое изумительное зрелище открылось им в эти часы короткого зимнего дня в Южном полушарии! Крутые горы, покрытые вечными снегами вершины, густые леса, спускающиеся уступами по горным склонам, внутренние моря, бухты среди полуостровов и островов архипелага, который образуют земли Кларенса, Доусона и Дезолейшн, каналы и проливы, многочисленные мысы и скалы – все это хаотическое нагромождение было уже сковано льдами в единое целое, – от мыса Форвард, где оканчивается американский материк, до мыса Горн, где кончается Новый Свет!
Когда «Альбатрос» прибыл в Порт-Фамин, узникам стало ясно, что Робур собирается продолжать свой полет к югу. Проскользнув между горой Тарн, на полуострове Брунсвик, и горой Грэвса, воздушный корабль направился к горе Сармьенто, гигантская вершина которой, укутанная льдами, господствует над Магеллановым проливом, поднимаясь на две тысячи метров над уровнем моря.
Внизу лежала страна печереев, или фуэгийцев, – туземцев, населяющих Огненную Землю.
Какой прекрасной и плодородной показалась бы эта земля, особенно в южной своей части, полгода назад, в самый разгар лета, когда день длится здесь целых пятнадцать – шестнадцать часов! Тогда повсюду взор ласкали бы зеленые долины и пастбища, способные прокормить тысячи животных; девственные леса, состоящие из гигантских деревьев – берез, буков, ясеней, кипарисов, древовидных папоротников; широкие равнины, по которым проносятся стада гуанако, вигоней и страусов, наконец целые армады пингвинов и всяких пернатых. Когда на «Альбатросе» зажглись электрические фонари, целые стаи кайр, уток, гусей и других птиц устремились к его бортам. Их было столько, что хватило бы пополнить дичью сотню таких кладовых, как у Франсуа Тапажа.
Это нашествие птиц принесло немало хлопот повару, который умел мастерски приготовлять их, уничтожая неприятный привкус жира. Прибавилось хлопот и у Фриколлина, который охотно ощипывал десяток за десятком этих лакомых представителей мира пернатых.
В тот день, около трех часов пополудни, перед самым заходом солнца, впереди показалось огромное озеро, окаймленное густыми лесами. В ту пору оно полностью замерзло, и несколько туземцев быстро скользили на длинных лыжах по его ледяной поверхности.
Едва завидев воздушный корабль, насмерть перепуганные фуэгийцы пустились наутек, а когда у них уже не было сил бежать, они спрятались, зарывшись в снег, словно животные.
Двигаясь к югу, «Альбатрос» пролетел над каналом Бигл, оставив позади остров Наварино, чье греческое имя ласкает ухо на фоне неблагозвучных названий этих далеких мест, и миновал остров Уолластон, расположенный в самой южной части Тихого океана. Наконец, преодолев семь тысяч пятьсот километров от берегов Дагомеи, он пролетел над последними островками Магелланова архипелага и самой южной точкой Нового Света – страшным мысом Горн, острый выступ которого вечно гложет прибой.
