– Но, Ник…
– Никогда, – решительно произнесла Ник и повернулась к матери. – Дай мне слово, мама. Никогда.
Глория смотрела на дочь. Что-то здесь не так. Эта история о его отце, который заставил мать отказаться от сына, чересчур странная. Что касается богатства и власти, то тут она согласна, она сама замужем за Говардом Фоксом, ей ли не знать, какая железная воля у людей такого рода. Но сильная женщина может противостоять сильному мужчине, а Ник понимает, что в суде у нее за спиной стоял бы весь могущественный клан Фоксов.
Нет, что-то здесь не то. Глория внимательно смотрела в глаза дочери и вдруг поняла. Ник влюбилась. Влюбилась в человека, который четко и ясно дал понять, что никогда не полюбит ее, и разбил ей сердце.
– Не говори Пам и Белл.
– О, Ник!
– Хотя бы пока, ладно? Дай мне время кое-что сделать.
– Хорошо, – скрепя сердце согласилась Глория.
– И дай слово, что никогда не скажешь Александру, что он отец моего ребенка.
Мать обняла Ник.
– Он не достоин это знать, – с мрачной решимостью проговорила Глория, утешая себя тем, что представила себе, каким карам подвергла бы этого негодяя, попадись он ей в руки.
Через сутки или чуть более в Коридо прибыли Лопесы и Джемали. Они прибыли почти одновременно.
Глория поцеловала дочерей, обняла обоих зятьев, ругая себя за то, что во всем видит заговор. Она проводила их на первый уровень веранды у водопада, подождала, пока Барбара принесла лимонад и все удобно расселись, после чего перешла к делу. Окинув всех внимательным взглядом, она проговорила:
– Рада вас видеть, только меня на мякине не проведешь. Выкладывайте, с чем вы явились, я все равно не поверю, что вы решили устроить нам сюрприз.
Молчание. Наконец первым подал голос Чин:
– Как Николь?
– С Николь все в порядке, спасибо. А откуда вы узнали, что она здесь?
– Что ж такого, – вступила Белл, – ее нет в Греции. Во всяком случае, никто не отвечает. Я позвонила Александру, но и его нет, только экономка, а она…
– Она не говорит по-английски, – подхватил Аби. – Белл сказала, что беспокоится за сестру, и я попытался дозвониться до офиса Александра. Секретарша сказала, что он внезапно уехал, не оставив координат, что странно. Такого никогда не было.
– Никогда, – подтвердил Чин.
– Где Ник, секретарша не знает, вот…
– Вот я и стала звонить в Нью-Йорк, – перехватила эстафету Пам. – Оставляла сообщения на автоответчике, но она его явно не прослушивала. Ни ответа, ни привета. Я и говорю Чину, что мы с Белл страшно обеспокоены.
– Я туда-сюда, – с нарочитой веселостью сказал Чин, – поговорил с одним, с другим… Словом, через десятые руки добрался до человека, работающего в аэропорту Афин, тот навел справки…
– И мы выяснили, – взял слово Аби, – что Николь вылетела из Афин в Хьюстон. И вот мы здесь.
Глория переводила взгляд с одного на другого.
– Понятно. Вот вы здесь. Проще простого.
– А что ты удивляешься? – обидчивым голосом проговорила Белл. – Мы ее любим. И если что-нибудь случилось…
– А с какой стати вам это пришло в голову? – Глория прищурившись посмотрела на дочь.
– Она улетела из Афин явно в спешке, – сказала Пам. – Нам не позвонила. Приехала сюда, а не домой. Не обижайся, мам, но…
– С чего бы это? – произнесла Глория таким тоном, что вода превратилась бы в лед.
– Но Ник-то мы знаем. Она скорее ногу отрежет, чем попросит помощи.
– А почему ей нужна помощь?
– Мама, – всплеснула руками Белл, – да что ты заладила, почему да почему? Мы же только говорим, что она как-то странно ведет себя. Нам она не чужая. Вот мы и приехали.
– Вы приехали всей компанией, вместо того чтобы просто позвонить?
Пам с Белл обменялись взглядами.
– Видишь ли…
– Да что мы ходим вокруг да около? – рассердилась Белл. – Короче, мы думали… как это сказать… считали, что Ник и этот человек…
– Александр Татакис, – холодно вставила Глория.
– Точно. Мы считали, что они споются. Мы решили… э-э-э… познакомить их. А тут Александр говорит Чину, что ему нужен переводчик. Я сказала об этом Ник и…
– Ваша сестра спелась с ним, это уж точно, – буркнула Глория.
– Ах, – вскинулась Белл и посмотрела на Пам. – Мы… не были уверены, что у них…
– Вы можете что-нибудь членораздельное произнести? Потому что ничего хорошего у них не вышло. Николь забеременела. И ваш разлюбезный Александр Татакис умыл руки.
Пам и Белл как ледяной водой облили. Чин и Аби вскочили с места с физиономиями, как у Говарда Фокса день раньше.
– Это правда? – воскликнул Чин.
– Умыл, говоришь? – крикнул Аби.
– Что здесь происходит, черт побери? – с негодованием воскликнула Ник, появляясь со стороны лужайки. – Ты же обещала, мама.
Все повскакали со своих мест.
– Дорогая, я не сказала им, что ты здесь.
– Ник? – вытаращила глаза Белл. – Ах, Ник, – прошептала она, чуть не плача.
– Почему ты сказала маме, чтобы она не говорила нам? – вступила Пам. – Мы же тебя любим, Ник. Мы хотим помочь.
– Спасибо, уже помогли. Вы все. – Ник взглянула на все семейство сверкающими от гнева глазами. – Кто вам дал право лезть в чужую жизнь?
– Не знаю, как в чужую, а в жизнь Александра Татакиса мы влезем, – громовым голосом загудел Аби. – Доберусь я до этого подонка…
– Доберемся, – поправил его не менее грозным голосом Чин.
– Доберемся, и он пожалеет, что на свет появился.
Дверь на веранду громко хлопнула, и раздался низкий голос:
– Это мы еще посмотрим. – В дверях стоял Александр с бледным от бешенства лицом и со сжатыми кулаками.
– Татакис, – холодно произнес Аби. Он шагнул в сторону Александра. То же самое сделал Чин. – Не думал, что ты решишься явиться сюда.
– Ну, давайте. – Александр сделал широкий жест, как бы подзывая их. – Посмотрим, какие вы храбрые. И кто вы такие, чтобы играть жизнью людей?
– Что ты здесь делаешь? – спросил Чин.
– Не твое дело.
– Ошибаешься, – рявкнул Аби. – Отвечай. Что ты здесь делаешь?
– Я приехал поговорить с Николь.
– Ты в своем уме?
– Был бы в своем, не приехал бы, – проговорил Александр, но уже не так воинственно. – Здесь она?
Никто не ответил, но все пятеро повернули голову в сторону лужайки. Александр двинулся к ступенькам, ведущим с веранды на лужайку. Чин и Аби тоже двинулись и преградили ему путь, но он уже увидел ее, свою Ник, глядящую на него так, будто он призрак. Он смотрел на нее и думал, как это она ухитрилась вселить в него два противоположных чувства: любви и ненависти?
