О воспитании представителей высшего общества стоит отдельно сказать несколько слов. Похоже, она владела латынью. Судя по всему, молодые представительницы английской аристократии учатся не только стрельбе и садизму. Аврора углубилась в чтение, в то время как ее пираты переминались с ноги на ногу, словно шаловливые школьники, затем посмотрела на меня с выражением крайнего недоверия на лице.
– Вы что, смеетесь надо мной?
– Это все, что мы нашли, Аврора. Если вы не верите мне, раскопайте все заново, но древние залы под Акротири были пусты, как желудок попрошайки. Это совсем не то, на что я надеялся, ведь я мог бы сэкономить себе кучу неприятностей, попросту купив памфлет какого-нибудь проповедника за стенами Пале-Рояля. Если там внизу и было что-либо ценное, то рыцари-тамплиеры забрали это много веков назад. Мы оба гонялись за призраками.
Аврора поколебалась минуту, решая, верить мне или нет. Наконец она бросила пергамент к моим ногам. Я поднял его. Для меня это было нечто вроде сувенира с Тиры. Кольцо ведь она у меня забрала.
– Очень хорошо. Да, действительно бесполезная экспедиция для вас и ваших друзей, но только не для меня. – Она повернулась к своей команде. – Мы продадим их как рабов!
Команда ответила радостным гулом, и это означало, что и они получат свою долю от нашей цены. Деньги любят все.
– Где его оружие? – спросила Аврора. Люди Драгута осмелились проявить проблеск недовольства, когда моя винтовка, из которой я убил Сесила Сомерсета, была передана ей в руки. – Эта винтовка моя, – отрезала она. – Можете забрать себе все остальное.
– Она поцарапана и нуждается в уходе, – воспротивился один из пиратов, – но это стоящее оружие. Оно наше по берберским законам, не ваше!
– Из него убили моего брата. Отдайте его мне.
Но бывалый моряк, шрамы которого говорили сами за себя, не собирался так легко удовлетворять прихоти этой женщины. Он повернулся к капитану.
– Хамиду, мы захватили их. У нее нет права!
Драгут покачал головой.
Но в тот момент, когда взбешенный, но обреченный моряк повернулся к Авроре, решая, насколько жестко ему стоит отстаивать свою правоту, ее собака рванулась с места. Мы отшатнулись от черного вихря, рычащего, словно лев, и в следующее мгновение пират оказался пригвождённым огромным псом к палубе, тщетно отбиваясь, пока тот снова и снова вонзал свои зубы в лицо и руки жертвы. Обреченный пират извивался и боролся, пытаясь одной рукой сдержать натиск нападавшего зверя, а другой стараясь дотянуться до своего ножа, но вот чудовище преодолело последний рубеж его обороны, ринувшись вперед и схватив того за горло, словно это была тряпичная кукла. Кровь из разорванной артерии фонтаном ударила в воздух на высоту не менее трех футов под крики ужаса толпы, умоляющей, кричащей, делавшей ставки своры грубых головорезов.
Пират дернулся в последний раз и затих. По палубе, словно клякса, растекалось красное пятно.
– Сокар, ко мне!
Мастиф мгновенно бросил свою жертву и развернулся, капая на палубу пеной из крови и слюны, бросив на меня взгляд желтых глаз.
Слегка дрожа, Драгут нагнулся, поднял мою винтовку и передал ее потерявшей рассудок женщине.
– Его оружие, миледи.
Аврора приняла мою винтовку в том же духе вседозволенности, который я хорошо запомнил еще в Америке, не обращая ни малейшего внимания на злобные взгляды друзей погибшего.
– Курс на Триполи, – приказала она Драгуту. Затем повернулась ко мне. – Мы поговорим еще, после того как у вас будет время поразмыслить о своем положении в камере. И если вы не возобновите наши партнерские отношения, Омар Властелин Темниц позаботится о том, чтобы в этот раз, когда вы действительно принадлежите мне, вы не утаили от нас никаких секретов.
– Какой Омар?
– Его имя стараются не произносить вслух, – пояснил Драгут, подталкивая нас к невысокому трюму шебеки, – и тем более не встречаться с ним. – Он повернулся к остальным. – Бландербасс и дуэльные пистолеты мои!
Итак, мы с компаньонами сменили наше привилегированное место на корме на трюм для хранения парусов и воды в центральной части корпуса шебеки. Нашей кроватью стали пеньковые паруса, а мебелью – бочки с водой, разбросанные по маслянистому дну. Шебека снова встала под парус, и стремительный шелест волн за бортом говорил о том, что мы на пути в Триполи. Послеобеденное солнце вскоре превратило нашу камеру в раскаленную печь, и ощущение триумфа сменилось чувством неминуемого проклятия.
На первый взгляд пиратство и рабство кажутся нелепыми столпами экономики, но для берберских стран (называемых таковыми в честь берберов, населивших Северную Африку после падения Римской империи) эта странная математика работала столь хорошо, что у них отсутствовали малейшие стимулы развивать что-либо еще. Зачем работать, когда можно безнаказанно воровать и грабить? Набегами на слабые окраины Средиземноморского бассейна берберские корсары поставляли городам-государствам, таким как Триполи, дешевую мужскую рабочую силу и красивых женщин для гаремов. Самых богатых из своих пленников они освобождали за выкуп, и на эти деньги приобреталось все остальное, что им требовалось. Они избегали кораблей и городов наиболее сильных государств, таких как Британия, Франция и Испания, из соображений предосторожности: в 1675 году английский адмирал Норбороу спалил весь флот Триполи в качестве предупреждения. Более слабым странам, однако, было выгоднее платить дань, нежели пытаться поймать ловких корсаров или нападать на их хорошо защищенные африканские города. Дань выплачивалась не только деньгами, но и кораблями, пушками и порохом, которые превращали порты Северной Африки в ощетинившиеся островки неповиновения. Если Кювье и мог надеяться на выкуп со стороны французского правительства, которое возвысило его, то у Смита, Фултона и у меня не было ни богатой семьи, ни высокого ранга. Это означало, что мы несомненно окажемся в кандалах и проведем остаток своих дней работая не покладая рук, недоедая и медленно гния от болезней.
Я объяснил все это своим спутникам так мягко, как только мог.
– А что, если мы откажемся? – спросил Фултон.
– Их любимый способ воспитания непокорных называется «бастинадо», когда они связывают ваши лодыжки, поднимают за ноги и наносят по вашим стопам двести ударов. Некоторые рабы после этого остаются инвалидами на всю свою жизнь. Если избиение оказывается достаточно сильным, чтобы лишить пленника возможности работать, его подвешивают на крюках на городской стене, пока тот не умрет. А затем пираты просто отправляются в плавание, чтобы захватить новых пленников.
– Никакого милосердия?
– Иногда можно заслужить небольшое снисхождение, если принять ислам; это некая культурная капитуляция под названием «надеть тюрбан».
– Тогда дайте мне Коран, и я поклянусь на нем!
– К сожалению, вы должны доказать смену веры через обрезание.
Фултон пристально посмотрел на меня, думая, что я шучу, но я не шутил.
