Однажды проснулся, вернее, очнулся от этого очередного убийства как наяву, оделся тихо и ушел. Ни мама, ни Валя ничего не услышали. Я им даже записки не оставил… Я и сам не понимал, куда шел, зачем. Сел на попутную машину, водитель попался молодой, веселый, довез меня до другой станицы, оттуда пошел пешком. Как, что – не знаю, а очутился здесь, в горах. Ушел от людей, чтобы никого не пугать, никому худого не сделать. И не поверишь! Когда лег здесь в тишине, как зверюга, и уснул, я выспался! В первый раз за последний год я выспался! Кошмары меня не мучили. А когда проснулся, то впервые за последнее время почувствовал свежесть в теле, ясность в голове, почувствовал, что живой. И решил вернуться к Вале. А потом подумал и испугался: а что, если вернусь я, вернутся и кошмары? И передумал. Пошел в Соленое, нашел почту, купил конверт, бумагу и написал письмо Вале. Написал, что очень-очень ее люблю. Но война перевернула мое сознание, и меня преследуют кошмары. Может, и правда это от того, что убил я тех детей, хоть они немцами были, фашистами. Но так это врезалось мне в память… Видимо, уже настал предел, ведь я стольких человек жизни лишил. Я и прощения просил у детей за то, что лишил их жизни, – не помогло. А еще попросил Валю не искать меня, попросил прощения, что испортил ей жизнь, написал, что освобождаю ее от всех обязательств передо мной, данных на свадьбе. Одновременно написал заявление с просьбой нас развести – когда Вале понадобится, чтобы могла воспользоваться. Еще раз попросил жену не искать меня: «Прости меня, родная, дорогая…». И отослал. А сам ушел в горы…
Пока было тепло, я просто ходил по лесу, собирал ягоды. Питался ими и другими дарами леса. А потом стал подумывать, где жить, и случайно набрел на эти пещеры. Зашел в одну из пещер, а там ящики. В одном карабины обнаружил, в другом – патроны. И в других оружие было. Оказалось, что это партизанский схрон. А пещера мне понравилась – сухая, теплая. На улице уже стоял октябрь, холодало. Я запомнил эту пещеру и стал изучать другие. Нашел еще такие же теплые пещеры, а в одной так даже жарко было от горячих источников. И воду не надо было таскать и греть. Вот так и поселился в горах, учился жить в согласии с природой. Недалеко отсюда есть турбаза. Когда научился рыбу ловить, то менял там свой улов на хлеб. Мясо брал в лесу, браконьерничал. Оружие было, я им пользовался. Зверья в лесу много. Когда оленя подстрелю, когда кабанчика. Делал небольшие заготовки и природу изучал, сливался с ней воедино, но душой всегда тянулся к ней, так хотелось вернуться, так хотелось ее… Ладно, разболтался я с тобой, а надо бы подготовиться, вот-вот сейчас тряхнет…
– Неужели вы чувствуете?
– Да, чувствую. Можешь предупредить брата своего, что трясти будет. Хотя на Армавире не скажется. Я тут с утра лежу, выясняю, где и чего. Землетрясение будет в Чечне.
Мой собеседник поднялся, надел рубаху, взял свой посох.
– Будь здоров!
– До свидания, – ответил я и посмотрел на этого человека по-другому. Он уже столько лет мучается: голову вылечил, но потерял связь с любимым человеком. Как он бродит по горам, по лесам, как определяет, что ждет природу? Может, он просто сказку мне рассказал, как наивному человеку? Однако, посмотрев внимательно на реку, я действительно не увидел ни одного всплеска…
Я пошел на старое место, где вчера поймал форель, стал забрасывать леску разными способами, но ни одной поклевки не дождался. Побродил вдоль реки вверх-вниз, но результат был везде одинаковый: ничего не поймал. Вернулся домой и стал рассказывать, как повстречался с Николаем, как узнал от него про землетрясение. Брат с приятелем удивились, но сказали, что на Кавказе это часто бывает. Однако часа через два мы почувствовали толчки, вышли во двор, ожидая более сильных, но их не случилось. А вечером по телевизору передали, что эпицентр землетрясения находился в Чечне. И я до сих пор удивляюсь, как человек смог определить с такой точностью момент и место землетрясения. Он мне и указал на признаки, что рыбка ушла, деревья листики спрятали, вода поведение изменила, но это было потом, через несколько часов… Все равно не понимаю.
Может, у него что-то произошло в мозгу, когда он мальчиков убивал, одни извилины притупились, а другие заработали в полную силу? Говорят же, у кого зрение садится – обостряется слух. И наоборот. Кто его знает, как устроен человеческий организм. Хотелось бы, чтобы обострялась только доброта, и не было бы злости, войн, чтобы люди дружно жили, и не приходилось таким здоровым, большим и красивым людям убивать детей, а детям не приходилось стрелять даже из игрушечных автоматов. Не нужна война! Никому не нужна!
Мы с братом решили порыбачить в лиманах Азовского моря. На хуторе сняли комнату у казака: он уже был в возрасте, ему лет семьдесят было. Лодка у него – плоскодоночка, деревянная. Видно было, что он ее сам сделал, с любовью и заботой. Я когда-то занимался лодками и прикинул: в этой плоскодонке соблюдены все параметры и для быстроходности, и для остойчивости лодки. Весла очень удобные, особенно мне понравились скамеечки – они были сделаны очень хорошо. Весла сделаны составные, с зубчатой передачей. Обычно на лодке простое весло с уключинами, садишься и гребешь спиной по направлению движения, поэтому не видишь, куда движется лодка. Приходится все время оборачиваться, смотреть. А здесь сделано так, что сидишь и смотришь по направлению движения, гребешь себе спокойно, и за счет вот этой передачи обратной получается так, что не надо оборачиваться и корректировать движение.
Он нам предоставил эту лодку, к тому же объяснил, где и как здесь ловят. Сказал, что сейчас идет тарань, ее можно выловить практически в любом месте. Тарань распространена практически во всех водоемах России. У нас, в Ленинградской области, ее называют плотва, а на Волге – вобла. Я часто ловлю ее на реке Нарве. Можно и на Чудском озере, но в озере и в водохранилище иногда попадается рыба, зараженная солитером. А на течении зараженная рыба не держится, поэтому в реке всегда только здоровая рыба. Мой рыжий кот с удовольствием ест только рыбу, которую я ловлю в Нарве. Рыбу, пойманную на Неве, в заливе или в реке Луге, он никогда не ест. Бывало так, что поймаю под окнами своей квартиры в Неве свежую рыбу, принесу ему, а он презрительно посмотрит сначала на эту рыбу, а потом на меня. Если бы он умел говорить, он бы сказал: «Ешь сам такую». Отворачивается от меня и обиженно уходит из кухни. Вот так он каждый раз показывал свое недовольство, когда я пытался дать ему рыбу с других водоемов.
На второй день мы рыбачили с утра. После обеда я снова решил поехать, но брат не поехал, потому что он уже «насытился таранью», как он мне сказал. Я поехал в надежде поймать не только тарань. Но мне не повезло.
Я заякорился шестами. На лодке той были специальные приспособления – полудуги, через них в дно втыкается шест в носовой части, и также с кормы, вследствие чего лодка стоит прочно. Здесь течения нет, поэтому фиксируется лодка только против ветра. И вот я только расположился, как зашла туча и начался ливень. А я не захватил ни плаща, ни зонта, поэтому промок до нитки. До дождя успел забросить удочки, и мне попался приличный лещ. Мне так не хотелось уходить, потому что я попал на лещовое место. Дождь недолгий был, но промок я сильно, к тому же, поднялся сильный ветер. Я порыбачил до тех пор, пока не замерз. К концу рыбалки меня даже знобило.
