Джека это не волновало. Он чувствовал себя счастливее всех, когда скакал верхом, тренировал лошадей, делал на них ставки, покупал или участвовал в бегах, и некоторые говорили:
– Единственный человек, который когда-нибудь нравился Джеку Раванелю, – это его жена.
И добавляли:
– Как ему повезло с Фрэнсис.
Фрэнсис была одной из тех счастливиц, которые умеют принимать достойный вид и сбрасывать его так же легко, как меняют шляпки. Её безупречное умение держать себя на службе в церкви Святого Филиппа или на прогулке по Бэй-стрит улетучивалось, как дым, когда она разражалась ребяческим смехом над грубоватыми шуточками своего мужа или отдавалась его ласкам в те моменты, когда полагала, что слуги не наблюдают за ними.
Накормив Джеху завтраком – два яйца, овсяная каша да горбушка вчерашнего хлеба, – Руфь отправлялась к Раванелям, чтобы переодеть и накормить мисс Пенни. Днём, пока малышка спала, Руфь относила Джеху корзинку с обедом. Джеху съедал сыр и яблоко, а Руфь, сидя с ним среди ароматных стружек, вдыхала резкий запах столярного клея и размышляла, за что Господь Бог так осчастливил её.
Однажды после обеда, когда Джеху встал, отёр рот и взялся было снова за инструменты, Руфь объявила, что хотела бы стать замужней женщиной до того, как родится ребёнок.
– Что?.. – спросил Джеху. – Я… Ребёнок?
Он помог ей подняться на ноги и обнял, стараясь не прижать живот.
Джеху попросил Денмарка Веси быть свидетелем на их свадьбе. Когда-то Денмарк служил юнгой у капитана Веси (поговаривали, что миловидный мальчик был больше чем просто юнгой), но тот продал его плантатору из Сан-Доминго. Прибыв на плантацию, мальчишка разыграл приступ падучей болезни: лягался, бесновался и плевался так, что изо рта шла пена, а кусался так яростно, что плантатор с отвращением отправил его обратно на корабль, потребовав полного возмещения расходов.
Несмотря на этот неприятный инцидент, мальчик смог восстановить доверие капитана, выучился читать и постепенно стал его писарем. Когда капитан вышел на пенсию и основал торговлю предметами судового обихода складом на Ист-Бэй, Денмарк Веси прекрасно управлялся с работой, которой не погнушался бы и белокожий управляющий.
– 1884, – с восторгом вспоминал Джеху. – Это был номер в лотерее, в которой Бог подсказал Денмарку попытать счастья. Знаешь, сколько он выиграл?
Руфь, уже слышавшая эту историю, послушно спросила:
– И сколько же он выиграл?
– Тысячу пятьсот долларов.
– Так много?
– Денмарк купил себе свободу. Никто теперь не может сделать Денмарка Веси своим рабом. Он сам сделал себя свободным.
– А его жена, Сьюзан, свободна? А его дети?
– Денмарк может жить где угодно, – продолжал Джеху. – В любом месте на земле. Поехать в Либерию, на Гаити или в Канаду… Может уехать из Низин в Филадельфию. Там нет рабов.
– А жена и дети тоже?
– Нет. Денмарк не уезжает, потому что не хочет, а они – потому что не могут!
Крупный плотник шестидесяти лет с очень тёмной кожей устраивал занятия по чтению Библии у себя дома по вечерам каждый вторник и пятницу.
Преподобный Моррис Браун, пастор церкви на Кау-элли, имел кожу кофейного цвета, как у Джеху. Его лысину обрамляли остатки всклокоченных волос, которые он собирал в пучок, чтобы они не растрепались от ветра, даже когда его не было. Браун был туговат на ухо и порой не понимал, что ему говорят, и в ответ только вежливо кивал. Он склонял свой кроткий взгляд к Новому Писанию, в то время как Веси, неофициальный помощник Брауна, редко отклонялся от более сурового Ветхого Завета.
Господа, даже самые консервативные, которые с подозрением относились к любым сборищам негров, считали, что Браун не приносит никакого вреда и, как христиане, надеялись встретиться с ним и другими слугами в раю, где они могут понадобиться.
Преподобный отец Браун с лучезарной улыбкой обвенчал мистера и миссис Джеху Глен в присутствии своей паствы и попросил Господа благословить их союз. Руфь и помыслить не могла, что может быть так счастлива. Она вся светилась от счастья, лёгкая, как пёрышко.
В просторном голубом платье живот у Руфи не выпирал, а Джеху был очень хорош в старом сюртуке Раванеля и цилиндре, несколько помятом одной из лошадей полковника. На деньги, подаренные миссис Раванель на свадьбу, Руфь купила Джеху белый шейный платок.
Стоя у алтаря, Перл сжимала в руках обручальное колечко, которое Джеху выковал из испанской серебряной монеты. Денмарк возвышался над ним, подобно Голиафу. После того как Перл передала кольцо Джеху, он надел его Руфи на палец (каким тяжёлым оно оказалось!), а отец Браун объявил, что теперь они женаты и Джеху может поцеловать свою супругу, что он и сделал, а Денмарк Веси сказал:
– Этот мужчина и эта женщина теперь соединились, и Господь желает, чтобы они оставались вместе. И никто – ни чернокожий, ни свободный цветной, ни белый господин – не в силах их разлучить.
Не только отец Браун уступал место Денмарку Веси. Седые волосы Веси были коротко пострижены, но благодаря своему росту и окладистой бороде он напоминал Авраама, Савла или ещё кого-то из библейских царей. Когда он шёл по улице, некоторые белые переходили на другую сторону, чтобы не уступать ему дорогу.
Когда мистер и миссис Глен прошли в боковой придел храма, Галла Джек, жрец вуду, хлопнув в ладоши, пустился в пляс вокруг них, выкрикивая:
– Бог соединил их. Духи благословляют этот союз. Духи изливают на них любовь!
Пара остановилась, пока Галла Джек размахивал погремушкой из тыквы-горлянки. Он потряс ею перед Руфью и, вытаращив глаза, спросил:
– Кто ты, женщина? Кому ты принадлежишь?
Руфь сжала руку Джеху:
– Теперь я принадлежу ему. Разве ты не слышал?
Галла продолжал глазеть на Руфь, словно она ответила невпопад, пока народ не заволновался, а отец Браун не сказал:
– Джек! Хватит!
– Женщина, ты знаешь, о чём я говорю! – выпалил Джек. – Ты общаешься с духами! – и вихрем унёсся прочь.
Джеху, сжав ладонь Руфи в своей, собрался идти домой.
Веси успокоительно пробормотал им:
– У Галлы Джека есть сила, но не хватает соображения.
Джеху и Руфь улыбнулись друг другу. Веси похлопал Глена по плечу и заявил, теперь уже во всеуслышание:
– Ты заполучила хорошего мужа. По цвету кожи его могли бы вполне принять в Братство Коричневых, но Джеху такой же чёрный, как и я. – Его глаза скользнули по присутствующим. – Коричневым есть что терять.
– Денмарк, – сказала Руфь, – почему ты так ведёшь себя в день моей свадьбы?
Он расхохотался густым, раскатистым смехом великана, но не оставил вопрос без ответа:
– Коричневые всё надеются, что побледнеют и станут похожи на белых. Приобретут их привычки, научатся вести так же дела, будут ходить в церковь Святого Филиппа вместе с белыми. А пока толпятся там на балконе, все до единого, Боже милостивый, и – ни-ни! Зачем возмущаться, что они не могут заходить в придел и свидетельствовать перед Иисусом, что двое полюбили друг друга во имя Господа. Да и иметь других цветных в услужении. Владеть рабами только потому, что у тех чёрная кожа, а у них – посветлее. Вот так и станут бледнеть, пока на них не останется ни одного чёрного пятнышка и они не станут белыми, как снег.
