Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Внимание приехавших на тот же курорт молодых привлекли антикварные стулья, которые, по словам продавца, уже были приобретены мадам дю Плесси. Красина сама разыскала Татьяну и еще раз познакомила с Александром, уже возмужавшим и симпатичным молодым человеком. Как потом будет вспоминать Либерман, между ними «мгновенно возникло притяжение». И больше они не расставались.
Официально женой Либермана Татьяна станет в 1941 году после гибели дю Плесси. Вместе с Алексом и дочерью Фрэнсин Яковлева переедет в Соединенные Штаты.
Судьба всегда была к ней благосклонна. Недаром в 20-х годах Татьяна писала матери: «Мне на роду написано «сухой из воды выходить». Даже во время оккупации, когда Яковлева организует приют для 123 беспризорных детей, ей удастся получить помощь от самих немцев. Генерал Готлиб Херинг был поражен красотой Татьяны и… фамилией дю Плесси, которая, по его мнению, указывала на прямое родство с кардиналом Ришелье.
В первые месяцы пребывания в Нью-Йорке дворянская фамилия еще раз сыграла Татьяне на руку. Ей удалось устроиться дизайнером женских шляп как «графине дю Плесси». Ее шляпки носили Марлен Дитрих, Эдит Пиаф, Эсте Лаудер и другие состоятельные женщины. Секрет ее успеха дочь Фрэнсин объясняет «культурным уровнем и знанием законов общества, которые намного превосходили ее дизайнерский талант. Она была талантливым самодеятельным психиатром и могла убедить любую, что она красавица». Татьяна соглашалась с дочерью. «Они уходят от меня, уверенные в себе, как призовые лошади», — говорила она о своих клиентках.
Алекс, бывший в Париже сначала художником, а затем главным редактором модного журнала «Уи», получил предложение из американского журнала «Vogue». В течение последующих пятидесяти лет он будет арт-директором холдинга Conde Nast и автором самых выдающихся журнальных обложек. Так, в 1989 году именно ему пришла в голову идея поместить на первой полосе знаменитое фото обнаженной Деми Мур, находившейся на тот момент на восьмом месяце беременности.
Это была настоящая сенсация! Потом про чету Яковлевой — Либермана говорили: «Ну что вы хотите, они же из России. А потому не могут без революций».
Семейство Либерманов было довольно состоятельным. В Нью-Йорке они занимали многоэтажный дом на Лексингтон-авеню и владели роскошным поместьем в Коннектикуте, которое Джордж Баланчин называл страной Либерманией.
Гостями Либермании становились многие известные русские, приезжавшие в Штаты. Знаменитый историк моды Александр Васильев так вспоминает о своем визите в дом Яковлевой — Либермана:
«Это было накануне Рождества 1986 года. В их поместье в Коннектикуте меня привез Геннадий Шмаков, секретарь Яковлевой, автор известной в Америке книги «Звезды русского балета». Без него она не могла и шагу ступить. Геннадий готовил ей по утрам каши и другие вкусные вещи и находился при ней неотлучно. Говорил все время «мы»: «Мы с Татьяной ездили в город», «Мы легли спать»…
Яковлева производила впечатление строгой женщины, ее можно было испугаться. Прямая, величественная. И это можно было понять — ведь ее муж Алекс занимал очень высокое положение: был одним из руководителей издательства «Конде-наст» и скульптором, который пользовался в Америке такой же поддержкой властей, как у нас в свое время Церетели.
Татьяна была крашеной блондинкой, носила прическу а-ля Мирей Матье и очки-стрекоза в стиле 70-х. Из одежды предпочитала брюки и блузку. У нее был прекрасный маникюр, длинные ухоженные ногти с ярким лаком.
Дом был оформлен в стилистике 30-х годов: все было белым. Я обратил внимание, что на столике лежала подшивка журналов «Дом и усадьба» за 1914–1917 годы. На стенах висели рисунки Михаила Ларионова, на которых были изображены Дягилев и Нижинский. Когда я заметил хозяйке, что рисунки выцветают на ярком свету, Яковлева ответила: «На мой век хватит».
Я ей не понравился — был в высокой шапке из куницы, а в волосах носил черный бант в стиле XVIII века. «Как у ненавистного Лагерфельда», — сказала Татьяна.
Оттаяла она только на третий день, когда согласилась сфотографироваться со мной и поболтать. Но фаворитом я ее не стал. Меня приблизил Алекс, который пригласил в свою мастерскую, показал работы, а потом дал заказ для журнала «Vogue».
Яковлева была знаменита своими афоризмами. «Норка — только для футбола, а для леди — только соболя», — как-то сказала она. Имелось в виду, что в норковой шубке можно ходить только на стадион, а в свет выходить позволительно в соболях.
Она дружила с музами других русских поэтов. Была лучшей подругой Валентины Николаевны Саниной, музы Вертинского. Была близка с леди Абди, урожденной Ией Ге, племянницей художника Ге, музой Алексея Толстого, который вывел ее в образе героини романа «Аэлита». Одним словом, подруг она выбирала себе под стать.
К заслугам Татьяны Яковлевой относится восхождение Кристиана Диора и появление Ив Сен-Лорана. Талантом своим они обязаны, разумеется, не ей. Но пресса заговорила об этих кутюрье после того, как Яковлева сказала мужу, что гении — именно они.
Она дружила с Иосифом Бродским, Александром Годуновым, Михаилом Барышниковым, Натальей Макаровой. Охотно принимала у себя беглецов из советской России.
Дома была прислуга, которая говорила по-английски. Когда я остановился у Яковлевой, утром следующего дня горничная спросила у меня, не хочу ли я киселя. Я удивился предложению, так как кисель последний раз пил на полднике в детском саду. «А Татьяна всегда пьет его по утрам», — ответили мне.
Вкусы в еде у нее остались русскими. Что меня поразило — это огромная тарелка с черешней, привезенной из Чили, которая ярким пятном выделялась на рождественском столе».
Чета Татьяны и Александра была одной из самых известных в Нью-Йорке. Гостями на их шикарных приемах становились все сливки города. Одной из ее ближайших подруг была Марлен Дитрих. Когда кто-то начинал восхищаться красотой ее ног, Марлен отвечала: «Да, они ничего. Но у Татьяны — лучше». А сама Яковлева, когда Дитрих приходила к ней в гости и забиралась на диван с сигаретой в руках, строго говорила: «Марлен, если ты прожжешь мой диван — я тебя убью. Имей в виду».
Семейная жизнь Яковлевой и Либермана тоже казалась идеальной. Автор книги «Татьяна. Русская муза Парижа» Юрий Тюрин, первым проливший свет на судьбу Татьяны Яковлевой, так описывает свои впечатления от супругов: «В обыденной жизни Алекс был консервативен: сорочки шьются только у портного в Англии, красное вино заказывается во Франции, тридцать лет по утрам овсянка на воде, полвека одна женщина.
«В течение прожитых лет в общей сложности мы не были вместе пять дней, — признается Алекс. — Но это были самые черные дни моей жизни».
Его глаза всегда светились любовью. Они даже ссорились удивительно спокойно и уважительно. Алекс недоволен тем, что Татьяна не притронулась к завтраку. Он ворчит, что она уже и так потеряла за неделю три фунта. В ответ протяжно-просительное: «Алекс, не начинай». И все. Никаких эмоциональных взрывов, обиженных глаз, надутых щек. Даже если кто-то из них на чем-нибудь зацикливался, другой умело переводил ситуацию в юмор…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
