Книга Семейная книга - Эфраим Кишон

Мне весь этот фокус показался довольно примитивным, но под влиянием жены («главное, чтобы ребенок выпил какао») я принял в этом участие.

Дед вышел из ванной со стаканом мутной гадости в руках:

— Амир ничего не выпил.

— Ой, как я сержусь, — ответил я, — я просто места себе не нахожу. Ну, тогда я сам выпью какао…

Глаза Амира сверкали как бриллианты, когда я попробовал эти помои и выплюнул их струей:

— Фу, что это? Это же вода!

— Обманули! Обманули!

Амир исполнял необузданные танцы и орал, но главное, что ребенок выпил какао, так говорит жена.

На следующий день все повторилось. Дедушка пошел в ванную, ой, как я сержусь, я просто места себе не нахожу, выплюнул струей (это — самая естественная часть во всей церемонии), обманули, обманули. С тех пор каждый вечер культ какао повторялся, в точности, как хорошо смазанный швейцарский счетчик на автостоянке. С августа даже без дедушки. Амир сам ходил в ванную, ой, как я сержусь, обманули, танцы, бриллианты…

Все это начало меня немного беспокоить.

— Дорогая, — спросил я жену, — наш ребенок идиот?

Меня все время занимал трудный вопрос: а что по этому поводу думает сам мальчик с красивыми глазами? Что я каждый вечер забываю то, что происходило здесь на протяжении предыдущих месяцев? Что я до такой степени туп? Жена полагала, что это не важно, лишь бы ребенок пил какао.

Трудно разобраться в потемках души нашего Амира. Однажды, в середине октября, я не попробовал жидкость по принципу «Фу, что это», а просто вылил в раковину.

Амир залился горькими слезами:

— Ты не попробовал…

Кровь прилила к моей голове, ну что я — ребенок?

— Не надо пробовать, и так видно, что это вода.

— Почему же ты пробовал до сих пор каждый вечер, обманщик?

Значит, Амир хорошо знал, что мы ежедневно устраиваем идиотский спектакль, то есть у ребенка все в порядке. Так зачем же повторять этот ритуал каждый раз?

— Это его развлекает, — сказала жена, — главное, чтобы…

Зима прошла без приключений. В начале ноября Амир внес небольшое изменение в диалог, дополнив свою реплику:

— Я ничего не выпил, это не какао, а кака…

В конце ноября он начал помешивать напиток своим мизинцем, прежде чем передать мне для выплевывания. Мне вообще вся эта история не нравилась с самого начала. Уже с полудня я начинал нервничать при мысли, что с наступлением сумерек появится маленькое чудовище со сверкающими глазами и будет смеяться вовсю. Почему все остальные дети могут пить какао без сценической добавки? Только мне достался такой инфантильный ребенок…

В конце григорианского года выяснилась поразительная штука. Не знаю, что со мной случилось, но в тот вечер я не выплюнул помои, а выпил всё до последней капли. Я чуть было не задохнулся, но я не мог поступить иначе. Амир смотрел на это зрелище как молнией пораженный, а затем перешел на высокие частоты.

— Почему, — орал он, — почему?

— Что значит почему? — ответил я с болезненным удовлетворением, — ведь ты сказал, что не пил ничего (это не какао и т. д.), я сказал «ладно, тогда я выпью» и выпил, что здесь особенного?

Амир посмотрел на меня с ненавистью и проплакал всю ночь. Отсюда мы сделали вывод, что он знал, что я знаю, что это вода, и что я только притворяюсь и разыгрываю комедию. Но если так, возникает вопрос:

— Кому, черт побери, нужно все это каждый вечер?

Жена предложила следующее объяснение:

— Ребенок пьет какао, и это главное.

Культовая сцена с какао разыгрывалась каждый вечер в 7.30. Меня это уже особо не волновало, никто не несет ответственности за действия своих потомков, это как природный катаклизм, ничего не поделаешь. Есть родители, которым достались удачные дети, а есть те, кому с детьми не повезло, — ну куда тут денешься? Но вот что случилось потом.

В пятый день рождения Амира часы представления изменились, так как мы разрешили ему провести вечер в кругу своих маленьких приятелей. Амир закрылся с ними в комнате, прихватив с собой стакан с отравой. В связи с поздним временем я решил ускорить процесс и остановился у двери Амира, услышав, как он рассказывает:

— А сейчас я должен зайти в ванную и наполнить стакан водой.

— Зачем? — спросил Гили.

— Так папа хочет.

— Почему?

— Не знаю. Каждый вечер одно и то же…

То есть ребенок думал все это время, что мне нужен этот спектакль… Это все делается ради меня. Наш ребенок — идиот. Как странно, господа.

На следующий день я взял Амира на руки:

— Послушай, сынок, папа хочет прекратить эти глупости с какао. Это было замечательно, но не вполне педагогично, поэтому давай придумаем что-нибудь новенькое.

Маленький проходимец начал соло, которое войдет в историю нашего микрорайона. Жена строго выговорила мне за бездушное упрямство:

— Если ребенок прекратит пить какао, он похудеет до полного исчезновения…

И всё продолжалось. Порой ребенок кричал из ванной:

— Папа, можно уже выходить со стаканом?

Я, как попка, повторял свой текст: «Я рассержен, я просто вне себя», и меня охватывало отчаяние. Однажды, когда Амир получил грипп после прививки, мне самому пришлось пойти в ванную, налить в стакан воды и выпить ее.

— Обманул тебя, — глаза сына сверкали как бриллианты, — обманул!

А недавно у него появилась новая вариация в ля минор: он выходит с жидкостью из ванной и сам говорит мой текст: «Я сержусь, я просто вне себя» и т. д.

Я чувствую легкое головокружение.

— Разве он не знает, — спрашиваю я жену, — что это он говорит, а не я? Или он думает, что я говорю, когда он говорит? Что в этом доме происходит?

Смысл ответа жены сводился к тому, что главное, чтобы ребенок пил какао. Надо будет сходить к врачу.