Глаза ее наполнились слезами. Что-то в этих слезах завораживало Луизу. Слезы, которым не было конца! Это ее поражало, но она никогда ничего не говорила на этот счет.
— Я плачу! — Пенелопа была не в силах скрыть своих чувств. — Я люблю его потому, что он старый, скоро умрет, иногда ему случается думать об этом вслух, а иногда, чтобы не пугать меня, он делает вид, будто верит, что все еще впереди.
— Это и впрямь чудесно. Счастья тебе! — отозвалась Мария.
— Я счастлива, и в придачу у меня ощущение, что я не как все. Представляешь, как я счастлива! В тридцать восемь выйти за человека, которому скоро стукнет семьдесят два… мало кто поймет, почему я столько ждала, чтобы к этому прийти.
Пенелопа и Луиза рассмеялись.
— Это так красиво! — сказала Луиза.
— Я взволнована и оттого все время глупо смеюсь. — Она хохочет совсем по-детски и продолжает: — Станут говорить: «Представляете, Пенелопа выходит замуж за своего давнего любовника». Я даже собираюсь оставить в магазине подписной лист новобрачных <Во Франции есть специализированные магазины для новобрачных, где те оставляют список того, что бы им хотелось иметь. Приглашенные на свадьбу в соответствии со своими возможностями выбирают тот или иной подарок. Это гарантирует от одинаковых и бесполезных даров.>.
Тут уже никто не может удержаться от смеха.
— Формально мы имеем право венчаться, поскольку он вдовец. Но он не хочет.
— Сколько времени он любит тебя? — интересуется Луиза.
— Не знаю! Он ухаживал за мной без всякой надежды преуспеть, только потому что это было сильнее его, и был терпелив, как те, кому жизни отмерено сверх положенного. Да и можно ли назвать это терпением? Скорее печальным смирением, желанием во всем положиться на волю Божью. Мне захотелось одарить его нежностью молодой женщины. Я волновалась, закрыла глаза, позволила ласкать себя, он плакал, расплакалась и я. Так все и началось. Иногда мне приходит в голову, что я увижу мир без него, что стопа его писем перестанет расти. В моей жизни образуется зияние. От этого я еще больше его люблю. Это вас удивляет?
— Да нет же, — ответила Мария.
— Меня ничто не удивляет и не поражает, — произнесла Луиза.
— Вот что значит настоящие искатели! — говорит Мария. — Тебе повезло: выпало пережить нечто исключительное. Только не порть. (Она погладила Пенелопу по щеке и была в этот миг сама материнская нежность.) И потом, начало любви — это прекраснейший миг жизни.
Луиза повторила про себя эту фразу. Ее что-то смутило. Она догадалась, что именно: употребление слова «любовь» в единственном числе. Мария всего лишь раз в жизни любила и не могла мыслить иначе.
— Для меня это было незабываемое время, - принялась вспоминать Мария. — До тех пор я еще ни разу не влюблялась. Эта близость… — перешла она на шепот.
— А где вы с Жаном познакомились? — спросила Луиза.
— На одном ужине.
— Я помню, как будто это было вчера, — вставила Пенелопа.
— Ты была там?
— Ну конечно! Вспомни-ка, все думали, что вы давно знакомы.
— Да, правда! Какое счастье мысленно возвращаться к тому времени…
Пенелопа обернулась к Луизе:
— Жан и Мария, о, это была настоящая любовь с первого взгляда, казалось, они всегда знали друг друга.
— Именно так Жан и думает: будто мы знали друг друга в прошлой жизни, но были лишены возможности любить, поскольку были братом и сестрой!
8Полина в мгновение ока слизала каплю кофе, стекавшую по чашке. И хотя хорошо воспитанная женщина никогда себе этого не позволила бы, о чем она, несомненно, догадывалась, это пробудило в ней самой чувственность. Однако она представить себе не могла, как это подействует на ее спутника. Вид ее красного языка — она только что ела малину — пробудил в нем звериную страсть. Его будто укололо: как она свежа и юна, и огонь заиграл в крови. Крепкое тело, прекрасное лицо, совершенные формы, гладкая упругая кожа и вдобавок ко всему красный язычок! Ни один мужчина не был бы способен сопротивляться. Все его существо до кончиков пальцев налилось некой силой, подтолкнувшей его к молодой женщине. Полина впервые за вечер со всей очевидностью ощутила его желание рвануться к ней, поймать ее и не выпускать. Безгласная сила, такая ощутимая, что казалось, ее можно потрогать, исходила от него и направленно двигалась к ней, пытаясь подчинить ее себе. Ей открылся весь ужас, поселяющийся в добыче. Беззащитная перед этой силой, она успела лишь отнять руки, которыми он завладел, зарделась и огорчилась, что на нее идет охота и приходится спасаться и тем причинять боль другому. Он молча смотрел на нее. Ее красивое личико сжалось, и он обескураженно спрашивал себя, отчего все испортилось. Он перестал понимать ее. Виной ли тому, что он завладел ее руками? Или она подумала о муже? И вообще у него не укладывалось в голове: быть такой соблазненной и все же улизнуть! «Она больше не со мной», — подумал он. В ней заговорил инстинкт самосохранения, испокон веков не переводящийся в женщинах, как в любом другом живом существе, не отличающемся физической силой. Она со скоростью молнии свернулась и закрылась, стоило ему потянуться к ней. Он попал в самую точку: она подумала о муже. Ей на память при виде неприкрытого мужского желания пришли слова Марка. «Эта штука — шпага», — говорил Марк о мужском естестве. Она могла бы сказать: «Не касайтесь меня, это будет слишком неприглядно». Внутренний голос подсказывал ей именно это. Они были едва знакомы, а он уже напал на нее, как ястреб на кролика! Да и она хороша: была уже чуть ли не готова броситься ему на шею! Как она пожалела в эту минуту о том, что заигрывала, пускала в ход чары! И одновременно она знала, что и дальше будет вести себя точно так же, и это переполняло ее небывалой радостью. Альковный голос уже взялся ее обрабатывать:
— Не будьте же такой суровой со мной.
Жиль слегка посмеивался над ней, испытывая досаду. «Я был прав: она не готова!»
— Я вовсе не суровая. Страх лишил ее дара речи.
* * *
Они по-прежнему сидели за столиком друг напротив друга. Он не сводил горящих глаз с ее рта, а по лицу его бродила насмешка. Она же удивлялась: что он, в самом деле, нашел в ее челюсти! Она была насторожена, растеряна, сбита с толку. Нечто могучее встало меж ними и не уходило. Она чувствовала: ему хочется поцеловать ее. Он и правда думал о поцелуе, и мысль эта передалась ей. Но она не была готова. Мысль о сближении заставляла ее цепенеть. А ведь неодолимая тяга к нему никуда не делась. Как это было понять? Она не хотела потерять его. Но и завоевывать так быстро не желала. Стрелки на часах любви у мужчин и женщин не совпадают…
Ужин подошел к концу. Можно было встать и уйти. Но что-то их удерживало. Наверное, все то же взаимное притяжение. Это было больше, чем удовольствие быть вместе: это стало обязанностью. Расстаться сразу же потребовало бы от них усилия воли, которой они были лишены.
