Неудивительно, что он так рассердился. И он все еще был сердит, когда вернулся, открыл дверь в гостиную и смерил меня долгим холодным взглядом.
— Вам уже лучше?
— Да, спасибо, — улыбнулась я, надеясь на ответную теплоту, но он оставался таким же равнодушным, как я в машине.
Вивьен села рядом со мной, словно пытаясь защитить от гнева своего брата.
— Не забудьте, Трейси, завтра утром вам снимают швы. Брет, ты отвезешь ее к доктору?
— Пожалуй, нет. Может быть, ты? Можешь взять мою машину.
Нахмурившись, Вивьен перевела взгляд с него на меня.
— Вы сможете, Вивьен? — спросила я. — Мне бы не помешала моральная поддержка.
— Совсем не обязательно держать ее за ручку, — резко бросил ее брат. — Она должна сама твердо стоять на ногах.
Я сжала свои руки с такой силой, что это отозвалось в них болью.
Вивьен пожала плечами, словно не видя дурного настроения брата.
— Вы уже видели свою рану, Трейси? Наверное, не утерпели, заглянули под повязку?
— Нет, мне… мне страшно.
Даже не глядя на Брета, я почувствовала его презрительный взгляд и была готова к тому, что он сорвет с меня бинт и заставит посмотреться в зеркало, — ведь, по его мнению, я не должна пасовать перед собственными проблемами.
Остаток дня Брет избегал меня. Его место занял Роберт. Он развлекал меня как мог и был очень внимательным; несколько раз я ловила недоуменный взгляд его матери.
Я подыгрывала Роберту скорее из бравады, чем всерьез, считая, что он относится ко всему происходящему не более серьезно, чем я. В конце концов Брет все же заглянул к нам, однако тотчас вышел из комнаты. Больше я его в тот день не видела.
Вивьен отвезла меня к врачу на машине брата. Швы быстро сняли, и когда в машине я посмотрела в зеркало, то пришла в ужас. Я увидела красную рану с рваными краями, и, хотя она уже частично зажила, шрам наверняка не скоро пройдет. Я была уверена, что он останется у меня навсегда.
— Придется вам отрастить челку, — утешала меня Вивьен. — Она закроет шрам.
— Мне совсем не идет челка, — по-детски протянула я.
Но Вивьен только рассмеялась, и Роберт тоже, когда мы вернулись обратно.
— Не понимаю, о чем ты беспокоишься, — сказал он, — шрам ничуть не портит твою красоту.
— Мне нечего портить. — Я понимала, что опять веду себя как ребенок, но Роберт похлопал меня по спине:
— Она напрашивается на комплименты. Ну ладно уж, поддержим ее, да, дядя?
— Я — пас! — ответил дядя и удалился.
Во время обеда Роберт объявил, что повезет меня кататься.
— Мы выпьем чаю в каком-нибудь кафе, чтобы отпраздновать снятие швов, хорошо?
— Отличная идея, — сказала его мать. — Тем более сегодня ее последний день здесь, так что надо использовать его на всю катушку.
Я бросила взгляд на Брета, но он смотрел куда-то в окно. Я тут же одернула себя. Что я делаю? Жду его одобрения? Спрашиваю разрешения директора на прогулку?
— Звучит заманчиво, Роберт. Надеюсь, небо будет ясным.
Мы выехали за город на старой спортивной машине Роберта. Потом, прогулявшись по полевой тропинке, сели под дерево и стали разговаривать.
— Скажи мне, Трейси, — начал Роберт, — какие у тебя отношения с моим дядей?
Это был сложный вопрос, и я попыталась уклониться от ответа:
— Он директор, а я преподаю географию в его школе.
— Рассказывай дальше.
— Больше нечего рассказывать.
— Почему он привез тебя сюда? — нахмурился он.
— Потому что я разбила его машину.
— Да, знаю, но почему ты вообще ехала в его машине?
— Он предложил меня подвезти до моей матери, только и всего. Это правда, Роберт. Между нами ничего нет.
— Но на днях, когда ты рыдала в его объятиях и так прижималась к нему, я мог бы поклясться, что ты влюблена в него.
Мне пришлось быстро придумывать ответ.
— Но, Роберт, я была в таком состоянии, что прижалась бы к кому угодно. Если бы ты оказался рядом, я рыдала бы в твоих объятиях.
— Правда? — просиял он. — Да если б я только знал! Теперь я стану твоей тенью, девочка моя. Вдруг тебя опять что-нибудь расстроит и ты захочешь прижаться ко мне. — Он протянул ко мне руки. — Давай попробуем. Ради тренировки.
— О нет, спасибо! — рассмеялась я. — В данный момент я совершенно счастлива.
— Я рад, Трейси, — серьезно произнес он. — Я тоже счастлив.
Посмотрев на часы, я предпочла сменить тему разговора.
— По-моему, уже время чая? Есть что-то хочется!..
Роберт тотчас поднялся, протянул руку и помог мне дойти до машины.
— Чай так чай!
Мы нашли старый дом, стоявший в стороне от дороги, с вывеской «Чай», написанной мелом на доске, прибитой к забору.
Мне было весело есть с Робертом. Он так напоминал своего дядю, только лет на пятнадцать моложе. Я закрыла глаза и попыталась представить, что напротив меня сидит Брет. Мы веселы, молоды и влюблены.
— Ты где-то далеко, Трейси. У тебя опять грустные глаза. Ты и так слишком много печалилась за последнюю неделю. — Он щелкнул пальцами перед моими глазами. — Очнись! Приди в себя! — Открыв дверцу машины, Роберт вдруг остановился и пристально посмотрел на меня. — Хочешь сесть за руль, Трейси?
Я увидела вызов в его глазах, увидела машину — с облезлой краской, наверное немало повидавшую на своем веку и так притягивающую к себе.
— Можно попробовать, — кивнула я.
И повела эту старую спортивную машину по сельским лугам, по шоссе и запруженным народом улицам к дому Роберта. Он не похвалил меня, когда я притормозила у порога. Он принял это как должное.
Мы вошли в дом держась за руки и тут же, как нарочно, столкнулись с Бретом.
— Трейси опять это сделала, дядя! Она вела мою машину. На шоссе разогналась до шестидесяти миль и даже бровью не повела.
Глаза Брета на мгновение задержались на моем раскрасневшемся от напряжения и восторга лице и скользнули прочь.
— Хорошо, — только и сказал он.
Вечером еще не зажигали огней, и мы с Робертом оказались одни в гостиной. Я рассматривала книги, когда он неожиданно подошел и развернул меня к себе.
— Я буду по тебе скучать, дорогая, — смущенно произнес он. — Когда мы снова увидимся?
Я чувствовала, что он сейчас поцелует меня, и не хотела сопротивляться. Возможно, в глубине души я представляла на его месте Брета, и, когда он поцеловал меня, я ответила на его поцелуй. Внезапно открылась дверь, потом медленно закрылась, и мы отпрянули друг от друга.
