— Жаль, я не слышала, как Роджер с тобой разговаривал.
— Где ты была? — снова спросил он.
— У кузины Маргарет.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Потому что не хотела, чтобы ты явился туда за мной или орал на меня по телефону. Мне хотелось самой все спокойно обдумать. — Диана посмотрела отцу прямо в глаза. — Папа, я ухожу из дома.
— Что ты говоришь. Это твой дом, и ты останешься здесь.
— Нет. Мне надоело, что со мной обращаются как с ребенком. Я хочу жить своим умом, а это невозможно, пока я живу с тобой.
Кожа лорда Бидделла приобрела сизый оттенок.
— И кого мне следует за это благодарить? Жену Адриана? Или Пултона?
— Они здесь ни при чем. Это мое решение, и я пока никому об этом не говорила.
— И где же ты собираешься жить, пока будешь все обдумывать?
— У кузины Маргарет. По крайней мере, пока не решу, что делать дальше.
— Но тебе придется решать быстрее. Как только ты выйдешь за порог этого дома, я перестану тебя содержать.
— Я так и знала. — Руки Дианы дрожали, и она сунула их в карманы платья. — Но я уже все решила и не передумаю. Я сама буду зарабатывать себе на жизнь.
— Да ты ничего не умеешь делать, ты даже не представляешь, с чего начать! Скоро до меня дойдет слух, что ты устроилась мыть полы!
— Во всяком случае, это будет честно заработанный хлеб.
— Все понятно, это Пултон, — прохрипел лорд Бидделл, и его недолгий добродушный настрой испарился без следа. — Это он внушил тебе все эти ужасные идеи. Все шло прекрасно, ты жила счастливо, пока не начала опять с ним встречаться.
— Роджер не имеет к этому никакого отношения. — Диана была бледна и взволнованна, но говорила твердо и решительно. — Впервые в жизни я приняла самостоятельное решение. Я знаю, ты не поверишь тому, что я тебе скажу, но знай, я, по-прежнему, люблю тебя и не стала бы тебя расстраивать без необходимости. Но я хочу жить самостоятельно.
Лорд Бидделл крепко сжал губы, и Диана ждала в тщетной надежде, что он поймет ее.
— Хорошо. Я вижу, что не могу заставить тебя изменить решение, — сказал он, наконец. — Ты заупрямилась, и нет смысла тебя отговаривать. Что ж, иди, устраивайся на работу, если сможешь ее найти. Пытайся встать на ноги самостоятельно. Скоро прибежишь ко мне и будешь умолять о прощении.
— Ни за что!
— Вот увидишь, так и будет. Ты даже не представляешь, что это такое — жить на несколько фунтов стерлингов в неделю, и, заметь, когда это не карманные деньги, а все, что у тебя есть.
— Я буду зарабатывать, — дрогнувшим голосом повторила дочь. — Может, это будет нелегко, но я научусь. — Она пошла к двери и оттуда снова посмотрела на него, теша себя надеждой, что он все-таки поймет ее поступок. Но отец непроницаемо смотрел на нее, а потом медленно, по-стариковски опустился в кресло. Только тогда она дрогнула. Ей захотелось подбежать к нему, обнять, сказать, что она никогда не оставит его одного. Но если она так сделает, она пропадет. Она погубит не только свое настоящее, но и свое будущее. С тяжелым вздохом Диана отвернулась и закрыла за собой дверь.
Она быстро собрала вещи. Цветы, подаренные Роджером, стояли в вазе на трюмо, и она нагнулась к ним. Неужели только вчера она получила их? Под вазой лежала карточка, и, хотя она наизусть знала, что там написано, снова прочла.
«Не будь подобна фиалке, что расцветает в тени, но будь подобна розе, что раскрывает лепестки навстречу солнцу».
Что ж, она покажет ему, какая она скромная фиалка! Впрочем, даже если и покажет, что потом? Для Роджера она останется представительницей того класса, который он презирает. Даже если будет жить самостоятельно. Он всегда будет смотреть на нее как на бедную, маленькую, богатую наследницу, которая играет в независимость. Как легко было представить его будущую жизнь: успешная карьера в парламенте, благоразумная, политически грамотная жена такого же происхождения, как он сам, которая понимает и разделяет его идеи и всячески помогает ему.
Но она идет на такой рискованный шаг не ради Роджера. Она делает это ради себя, по собственной воле, и не должна об этом забывать.
Вернувшись в «Парк-Гейтс», Таня в лихорадочном возбуждении ждала звонка Роджера, но, когда телефон зазвонил, она услышала голос Дианы:
— Прости, что доставила тебе беспокойство, Таня. Я не думала, что ты будешь так реагировать, пока Роджер мне не сказал.
— Ты его видела?
— Да. Он разговаривал с отцом, когда я пришла домой.
— Он еще с тобой?
— Нет, он ушел. — Девушка помолчала. — Я ухожу из дома, — наконец, произнесла Диана. — Поживу несколько недель у кузины, постараюсь найти работу.
Таня не знала, что сказать. Совсем не этого она желала Диане и Роджеру и не такого будущего хотела для них. Да что с ними такое, неужели они, как слепцы, не видят, что только вместе будут счастливы?
— Я позвоню тебе, когда устроюсь. Тогда ты оценишь, умею ли я быть самостоятельной.
— О, я уверена, что тебе все удастся, — рассеянно ответила Таня. — Только я надеялась, что вы с Роджером…
— Не будем об этом, — перебила Диана и быстро попрощалась.
Таня уставилась на трубку, в которой раздавались короткие гудки, и пожалела, что это не шея Роджера, которую она готова была завязать узлом. Как он мог отпустить Диану? Почему не сказал, что любит ее, почему не сделал предложение? Покачивая головой, она побрела в библиотеку, но остолбенела на пороге, увидев там Адриана.
— Прости, я не знала, что ты вернулся.
Таня хотела выйти, но он кинулся к ней и схватил за руку.
— Может, останешься?
— Я хочу помыть голову.
— По-моему, она и так чистая. — Он окинул глазами золотистые пряди. — Даже, можно сказать, красивая.
Она отвернулась.
— Ты хотел о чем-то поговорить со мной? О чем именно?
— А тебе надо непременно говорить о чем-то конкретном? Иначе ты не останешься со мной?
— Прошу тебя, не задавай таких вопросов.
И ее голос, и лицо стали словно каменными.
— Ты даже не можешь притвориться, что я тебе нравлюсь? Тебе что, трудно?
Она чуть не рассмеялась ему в лицо. Притвориться, что он ей нравится! Какое неподходящее слово, чтобы описать бурю чувств, беспредельную любовь, которая охватывала ее при одном только его виде. Но со спокойствием, за которое себя, молча, похвалила, Таня сказала:
— Если ты собираешься говорить о выборах, я останусь. Но если ты намерен завести разговор о прошлом, я уйду.
— Прошлое меня не интересует. Только будущее.
— Мое будущее начнется с того дня, как я уеду отсюда.
