Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Площадь приветливо загудела, раздались и возгласы:
– Дело базарит пионер, смышленый малец. Давай с кулаком!
– Пускай рабочий класс скажет, – втесался какой-то случайный крикун из толпы.
– Кто у нас сегодня из класса? – обернулся к свите вице-губернатор. Потом объявил. – К микрофону для насущной дискуссии пропущен известный Холодковский рабочий Горячев, общество " Твоя воля" и филиал профсоюза " Рабфронт борьбы с забастовками".
Выступил тут же Горячев и взволнованно пояснил:
– Не хотел, братцы, выступать, но скажу. Нам не монументы надо, зарплату надо. Трудовой настоящий договор с уважением и оформлением трудяги. Чистая столовка, негнилые щи. Потом уж памятники. Стоял Ильич тут тридцать лет, пускай и стоит. Никому уже не мешает эта история, а кому и помогает. А мы, как собаки, башки отшибаем. Сегодня эти тем, а завтра наоборот. Когда научимся сообща жить? Давайте как люди – уважать труд будем. Чистая спецодежда, нормированный день, да тихая музыка в цеха. А памятник предлагаю этот восстановить, и заложить новый трудовому человеку и трудовой женщине, сейчас покажу. Мария Зиновьевна…не стесняйся…
Пробралась вверх по лестничке некоторая неровная и кривая особа, – может быть бывшая ботаничка из Сениной школы? – и вдруг встали Горячев с ней, как на школьной пирамиде, друг к другу спиной и сплели руки и взметнули вверх, отставив далеко назад по одной ноге.
– Рабочий и работница, – возвестил Горячев в микрофон, не меняя позы. – Трудовое соитие для рождения нового труда.
Но не дал новый выскочивший на педьестал деятель закончить Горячеву с женщиной свое дело на людях. Он взялся, с бешеной энергией размахивая широкими рукавами напяленной на плечи странной серой хламиды, выталкивать с подиума проект памятника, представленный во всей натуральной красоте " Рабочей неволей", и в конце концов обрушил Холодковского с ботаничкой в толпу.
При этом он кружил, щелкал смазными сапогами и орал:
– Довели, изверги, работяг до кровинушки. Гафонова на мякине не купишь, отольюися вам, крокодилам, рабочие слезки. Поднимись с коленок, Русь нищая, заклятая. Соберись пьяная-смурная-драная с дрекольем на горбинушки ненавистные. Гафонов чует: будет вам красная сопелка…Такого нам дядьку-памятник оставь – как нонешний человек-урод, без рук без ног, с хромой головой, пускай нас изображает, изверги…
Конечно, с двух сторон поперла охрана, пытаясь поймать крутящегося увертливого самостийного оратора, да свалить, что почти и удалось одному форменному с наколкой на руке " Мать тебя не узнает".
Однако, главными задержателями все-таки сильно потерявшего ориентацию и остойчивость из-за кружения Гафонова стали совершенно вовремя вступившие с двух сторон на импровизированную гладиаторскую арену и узнанные многими присутствующими строго одетые спортивного покроя господа Колин Альберт Артурович и его внебрачный брат-близнец Нолик Артур Альбертович. Эти жестко отстранили метко наколотого, так что тот вмиг откатился из-под ног монумента, и Гафонов был господами поднят и предъявлен белым озирающимся затравленным лицом собравшейся внизу культурно митингующей публике, отчего тот начал икать и пучить глаза. Потом оба господина, держа одной рукой задержанного кликуна, спокойно отправились каждый в свою сторону – налево и направо. Но единое пока тело Гафонова не позволило стальным служащим разойтись. Нолик и Колин стали задержанного рвать каждый к себе, сначала осторожно, а потом все стервенея и, видно, обижаясь один на другого. Когда добыча оказалась изрядно порвана и перестала скулить, серьезные господа ее кинули, как ненужную тряпку, и сошлись уже сами, и толпа сжалась, ожидая неминуемой бойни двух сильных мира сего. Но Артур и Альберт ограничились страстными взглядами, поправляли друг другу галстуки и шипели и клекотали, что решительно не переводилось в слова. Поэтому, что там дальше случилось у подножия, никто не стал и рассматривать, так как толпа, кстати прибывающая и напирающая, увидела – по монументу ползет призрак, бурое пятно, лишай или сфагнум-гриб.
Пятно, нетвердо передвигая конечности и почти срываясь, с титаническим трудом удерживалось за потрескивающий серый саван и орало одно лишь слово:
– Покаж…покаж!
Призрак взбирался все выше, на миг повис на веревках, охватывающих попону и чуть не сорвался. Тем более, что рядом затюхали два голубя, тоже предъявившие на освоенную площадь свои права.
– Покаж… – опять заорал призрак и потянул за веревку, пытаясь раздеть бронзовое изваяние. И замахал на голубков рукой.
Теперь можно было узнать – это лез совершенно пьяный пригородный хулиган Хорьков. Уже замельтешили внизу одна или две пожарные каски, промелькнул служебный китель майора Чумачемко, кто-то стал натягивать брезент и ставить стремянку, но казалось, что все не завершится в пользу хулигана. Тем более, что один забавник-двоечник, плохиш и негодник-второгодник запустил камешек.
Однако, свершилось чудо, из тех, что часто случаются в наших краях. Время не захотело отключать ток в Хорькове. Страшный маленький обломок горы просвистел в воздухе тонким инструментом, остановился возле хулигана и, изменив траекторию, с размаху поцеловал микрофон, вызвав звуковой взрыв. А Хорьков мягко расцепил руки и, как хореографический лебедь, съехал в объятия брезента.
И тут же уснул. И смутно донесся до отвернувшегося в ужасе Полозкова какой-то голос. Арсений поднял глаза и увидел у микрофона неожиданно вышедшего к нему только что столичного командированного, который коротко и тихо на всю площадь сказал:
– Митинг-концерт заканчиваем. Советы услышаны. Только что мне звонили, принято решение. После тяжелой, продолжительной работы на посту на благо области безвременно ушел наш губернатор. Похороны на днях. Почтим память секундой молчания и потом тихо разойдемся на трудовые вахты.
Площадь замерла. И как раз в этот, самый неподходящий момент, появилась и протиснулась вдоль толпы процессия. Группа профланировала в тишине к подножию монумента и у лесенки собралась было подняться на педъестал, но передумала и замешкалась. Это была колонна партии сине-зеленых. Возглавлял ее вылетевший экономический доцент, и в руках он держал плакат "ДЕМОКРАТЫ". Далее следовала, чуть спотыкаясь на непривычных высоких каблуках, боевая подруга руководителя, серая залежалка в огромных очках тоже с расчерченным красным ватманом "РАЗОБЬЕМ ВМЕСТО", а завершал шествие барабанщик Июлий, тащивший лозунг "ИСТУКАНОВ СКВЕРЫ". Иногда двигающиеся гуськом соединяли слова и выходило складно.
Площадь возмущенно выдохнула. Зашевелились группы порядка и обеспечения. Какие-то людишки с повязками на рукавах " Право и порядок" злобно воскликнули: " …слышь "разобьем". Раздолбать тут у нас все хотят…", а другие, чуть поддатенькие из жэков – " гляди на этих попугаев, "скверну" устроют тут нам. Ну мы и сами вас попугаем…" Майор Чумачемко подбежал к группе сидевших поодаль, на обочине дороги на тротуаре, компании маргиналов и тертых, плохо координирующих приличную мимику и жесты теток и дал краткую установку. Компания резво снялась и, нетвердо толкаясь и волочась, потянулась к сине-зеленым. Вверх и вниз взметнулись плакаты и лозунги, случилась потасовка и между напавшими. Показалось, что плакатами и ватманом на деревянной палке принялись гнать и охаживать барабанщика по горбине, тот побежал, а потом и упал. Досталось и каблуками неудачно одетой в длинную юбку подруге доцента.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
