Мой вес упал до восьмидесяти восьми фунтов, и я бледностью походила на привидение. Однако подавленность и склонность к самообману делали свое черное дело: я смотрела на себя в зеркало, и мне казалось, что все так и должно быть.
Каждую ночь мне снились кошмары. Меня мучили воспоминания о тех ужасных днях, когда я ребенком с деланым удовольствием уплетала пирожные и радовалась гостинцам, которые папа приносил домой, только чтобы избежать одного из его диких приступов ярости… Ад в школе, где меня дразнили за полноту.
Жирная! Свинья!
Я просыпалась тяжело дыша, вся мокрая от пота, а оскорбительные прозвища все еще звенели у меня в ушах.
Этого не должно повториться. Мне нельзя толстеть.
Я выхватывала из ящичка баночку с транквилизаторами и глотала целую пригоршню. Я понимала, надо прекратить так издеваться над своим организмом, и все равно не могла заставить себя хоть что-нибудь съесть. В конце концов я поняла, что у меня анорексия. И при этом ко мне продолжала приходить заплаканная Маки и просила денег.
Однажды ночью мне привиделось, что меня, словно змей, обвил дракон, изображенный на татуировке, красовавшейся на спине Маэдзимы. В памяти возникли обрывки разговора из прошлого.
Сёко, тащи сюда свою задницу.
Пусти меня!
Твой отец больше нигде не найдет ни гроша.
Ну да…
Если бы не я, с ним бы уже было все кончено.
— Нет! — закричала я во всю силу своих легких и открыла глаза. Капли пота катились у меня по вискам и сбегали вниз по шее, а сердце стучало в груди как барабан. Как я ни боролась, деньги были цепями, сковывавшими меня.
С тех пор как умерла мать, мы с Такой ни разу не занимались сексом. Мне очень хотелось, чтобы наши отношения вернулись в прежнее русло, однако и моя душа, и мое тело слишком измучились. Иногда мне чудилось, что я бегу по туннелю, окутанному кромешной тьмой, а выхода из него не видно, помощи ждать неоткуда. Я ненавидела себя за свою слабость. Но даже несмотря на все это, не пропускала ни единого рабочего дня.
Двадцать пять лет и восемьдесят шесть фунтов веса. Я худела с не меньшей скоростью, чем мои деньги перетекали к Маки. Сколько бы я ни работала, денег все равно не хватало. Теперь мне казалось, что я стала для Таки тяжелой обузой. От всех этих мыслей у меня шла кругом голова, и я жалела лишь о том, что не могла поговорить с мамой… Если мне удавалось положить в рот хоть немного еды и проглотить е, на меня тут же нападал приступ тошноты, за которым следовала рвота. Когда мы с Такой только переехали из Иокогамы в Токио, у нас не было ни гроша за душой, но мы все равно были счастливы. По выходным мы ходили по магазинам и, хоть и не могли ничего себе позволить, радовались стакану свежевыжатого апельсинового сока за триста иен в торговой палатке на станции. На обед ели лапшу соба в забегаловке, где во время обеденного перерыва набивалось так много народу, что приходилось перебиваться стоя. Мы заказывали две миски самой дешевой лапши в меню, одну картофелину и мясную фрикадельку, которые делили между собой.
— Будем надеяться, что в следующий раз мы сможем купить каждому по фрикадельке, — смеялась я и разделяла ее палочками на две половинки.
По вечерам мы шли по узкой неосвещенной улице в магазинчик и шутили и хохотали всю дорогу, отчего долгий путь казался нам коротким. Мы покупали банку пива и содовой, одну сладкую закуску и одну соленую, а потом лакомились ими после ужина. Неужели еда приносила мне такое наслаждение? Во что же я превратилась? Меня словно водоворотом засасывало отвращение, которое я испытывала к самой себе.
Однажды мне позвонил отец:
— Маки нужны деньги. Ты чем-нибудь можешь ей помочь?
— Что? Я вчера утром дала ей семьдесят тысяч иен! Потом вечером она пришла ко мне в слезах и пожаловалась, что Итян все у нее украл, и она не может оплатить счета. И я, перед тем как пойти на работу, дала ей еще семьдесят тысяч. За один день я лишилась ста сорока тысяч! У меня больше просто нет.
— Знаю, знаю, нехорошо каждый раз просить тебя о помощи, но ей просто больше не к кому обратиться. Ты должна ей помочь. Она твоя сестра.
— Хорошо, я найду где-нибудь, — сказала я и мысленно тяжело вздохнула.
— Прости, но я также должен попросить об одолжении Такамицу. Ты не можешь попросить его перевести на мой счет сто тысяч иен? Обещаю, что верну.
— Пап, а почему… — начала было я, но быстро взяла себя в руки. — Да, конечно. Така с радостью тебе поможет.
Как же грозный и могущественный отец, которого я так боялась, превратился в жалкого кроткого человечка, который теперь просит меня о помощи от имени Маки? Даже когда сестра была янки, она оставалась папиной дочкой и всегда признавалась ему в своих проказах. Папа, в свою очередь, тоже говорил с Маки буквально обо всем. Я думаю, примерно такие отношения у нас были с мамой.
Я поговорила с Такой, и он перевел сто тысяч иен на папин счет. Какая разница, что счет был открыт на его имя? Никто не сомневался, что вся эта сумма прямиком отправится к Маки. Страшно представить, сколько же Итян умудрялся проигрывать?
Где-то с неделю у меня был жар, и, поскольку улучшения не наступало, Така отвез меня в больницу. Там мне сделали анализы и обнаружили проблемы с почками. Врач сказал, что требуется диализ, и протянул бланк, который велел заполнить и подписать перед следующим посещением. Я сидела словно громом пораженная, но, как обычно, Така был рядом, помогал и поддерживал. Он пообещал, что сделает все ради того, чтобы мне стало лучше. Однако стоимость диализа была для нас совершенно неподъемной. Кроме того, процедуру мне предстояло делать до конца своих дней. Неужели я стану для Таки еще большей обузой? На следующий день я, как обычно, проводила его, заперла за ним дверь и вернулась в квартиру. Я не желала ничего видеть и слышать. Хотелось только уснуть…
Я старалась по возможности не принимать снотворное, которое мне прописывал доктор. Но в тот день я взяла все баночки с таблетками, которые скопились в ящике буфета, закинула в несколько приемов себе в рот с сотню таблеток и запила их водой. Я сидела на полу, прислонившись спиной к холодильнику, и наблюдала, как окружающий мир меняет цвет на красный и черный. В тот самый момент, когда я потеряла сознание, мне привиделся шприц и струйка крови в нем. Настоящее и прошлое слились воедино… Я почувствовала себя так, словно мне, наконец, удалось сорвать душившие меня цепи, и теперь я могу расслабиться. У меня отказали зрение и слух…
Вернувшись домой, Така обнаружил меня лежащей на полу возле холодильника. Он вызвал «скорую», но я уже была при смерти. По дороге в больницу остановилось сердце, но врачам удалось реанимировать меня. Второй раз оно перестало биться в больничном лифте. Меня снова выдернули с того света и покатили в хирургическое отделение. Там мое сердце отказало в третий раз. К Таке вышел доктор:
— Вам лучше связаться с ее родными. Мы сделаем все возможное, но я думаю, вам лучше подготовиться к худшему.
