Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Робкий стук в косяк открытой двери прервал философствования Марии.
- Да, - отозвалась она в ту же секунду.
- Мадемуазель Мари, это я , Клодин, пришла узнать, не нужно ли вам чего?
- О, мадам Клодин, доброе утро!
- Я приготовила вам ванну с морской солью, как вы любите.
- Боже мой, вы до сих пор помните мои пристрастия? Как будто мы и не расставались!
- Точно, мадемуазель Мари, мы всегда помнили о вас и часто вспоминали, особенно в первые годы. Так я скажу Николь, что вы встаете? Она ждет вас ко второму завтраку.
- Конечно, я мигом! А как поживает господин Франсуа?
- Хорошо. Я давно накормила его завтраком и отправила на службу, - горделиво отвечала Клодин. Ей было важно дать понять Мари, что в своей семье она правит бал.
- Какая вы молодец, мадам Клодин! - намеренно польстила ей Мария. Лицо Клодин и шея от смущения пошли пятнами. Обе женщины остались очень довольны друг другом.
После ванны с морскою солью и горячего душа Мария почувствовала себя почти как дома, в Николаеве, когда, умытая и причесанная, являлась ко второму завтраку с мамой, а папа-адмирал также с шести утра уже объезжал гигантские николаевские верфи, увы, пустующие перед мировой войной, потому что Государственная Дума не отпускала денег на строительство новых, хотя уже и заложенных кораблей. Какой-то умник из депутатов изрек по этому поводу: "России нужен Черноморский флот точно так же, как барину псовая охота". Эту тираду думца Машенька слышала в семье много раз и потому запомнила на всю жизнь. Так, по детским воспоминаниям Марии, Россия встретила первую мировую войну со слабым, устаревшим флотом, а не имевшие себе равных во всем мире верфи в Николаеве простояли наготове бессмысленно и преступно. Папа боролся за строительство новых кораблей, как мог, но, видно, противники русской силы в той же Государственной Думе, и в правительстве, и в окружении царя были гораздо сильнее Машенькиного отца и тех, кто разделял его убеждения.
Мария оделась и пошла в столовую, где давно дожидалась ее Николь. Шагая по анфиладе белых комнат дворца, она снова и снова вспоминала бал, что не давал ей уснуть едва ли не до рассвета. Вспоминала, как гурьбой проводили ее к лимузину молодые люди, удостоившиеся чести танцевать с нею, как они совали свои визитки или записочки, как говорили что-то, перебивая друг друга, кто по-французски, кто по-русски; были среди них и красивые, и богатые, и умные, а Его не было… Иначе кольнуло бы в сердце, иначе бы она почувствовала…
- Поздравляю! - сказала Уля, когда они наконец поехали. - Вот это успех!
- Да, что-то вроде успеха, - устало улыбнулась Мария, - но все не то… А как у тебя?
- А у меня кукла! - сказала Уля, сияя, и подала ей со своих колен правой рукой хорошенькую матерчатую куклу, с льняными косичками, в русском сарафане, в лаптях, даже с бусами на шее. - Переверни: она "мама" говорит.
Мария перевернула куклу, раздалось едва слышное за гулом мотора: "мама".
- Какая прелесть! Откуда она у тебя?
- Представляешь, сижу себе, жду-пожду, а тут подбегает какой-то мужичок в шинели до пят, худенький такой, но вот с таким громадным чубом! - И Уля бросила руль, чтобы показать размеры чуба. Колеса чуть рыскнули по булыжной мостовой, но Уля ловко выправила машину. - Да, подбегает этот мужичок и говорит, по его мнению, как бы по-французски: "Мадемуазель, не купите ли у меня замечательную куклу?" "Покажи", - говорю я по-русски. Ну тут он обалдел - не ожидал в такой машине русскую встретить. "Глядите, ваше благородие". - Вынул из-под полы эту куклу и сунул мне в окошко. А я вижу, у него на каждой поле шинели, изнутри, еще по десятку разных кукол навешано, и русских красавиц, и казачков. "Кукла отличная, - говорю, - да у меня с собой ни сантима". "А вы, - говорит мужичок, - на почин так возьмите! На память, - говорит, - от есаула Калюжного!" А я ему говорю: "Так я не могу!" А он: "Возьмите, барышня, ради Христа, а то мне сегодня удачи не будет!" "Хорошо, - говорю, - возьму, только с одним условием: через шесть дней, двадцать первого января, в восемь вечера, на это место, я принесу деньги". "Есть! - говорит, - ваше благородие!" - И побежал к подъезду "Метрополя" торговать. Покупатели на его товар находились. - Уля взяла из рук Марии куклу и поцеловала ее. - Да, я же самое главное забыла тебе сказать. Я ему кричу: "А как зовут твою куклу?" И он вдруг как ляпнет: "Да, хоть Ульяна!" - И побежал. Почему Ульяна? Так я и не знаю. Не подошел он больше ко мне. Теперь двадцать первого числа ждать?
- Судьба, значит, - уверенно сказала Мария, - значит, судьба.
Так оно и вышло. В конце концов Ульяна Ивановна Жукова и есаул Андрей Сидорович Калюжный обвенчались в одном из русских ресторанов Биянкура, а если говорить точнее - в одном из ресторанных залов, отведенных хозяином заведения совершенно бесплатно для совершения брачных обрядов. Все было кое-как и на скорую руку, но зато венчал новобрачных сам митрополит Евлогий - глава Белой Церкви. В соседнем зале стучали вилками и ножами, звенели бокалы, слышались обрывки каких-то пьяных излияний, сугубо русских: "Ты-ы м-меня у-ув-уважаешь!" Со стороны невесты была Мария, а со стороны жениха никого не было, его приятель не пришел: как потом выяснилось, перепутал рестораны. Ульяна перебралась жить к мужу в комнатку на мансарде пятиэтажного дома без лифта, с очень узкой и крутой лестницей, правда, платил Андрей Сидорович за эту комнатушку очень недорого. Есаул был человек даровитый: он и пел, и плясал, и играл на баяне, и мастерил таких кукол, каких никто не умел делать. Куклы и казачки а ля рюс продавались хорошо, Ульяна вовсю помогала мужу и даже подумывала о том, чтобы оставить работу на заводе. Но, слава Богу, уже месяца через три выяснилось, что есаул запойный и рассчитывать на него всерьез не приходится. Он допивался до чертиков, спускал все до последнего сантима, а когда Уля, бывало, тащила его на спине на их верхотуру, есаул подавал команды осипшим голосом:
- Эска-адрон, справа за-езжай! Марш! Марш!
Детей у них, к счастью, не было. А Уля так и мыкалась с ним до сих пор по славному городу Парижу.
Сто раз пыталась Мария уговорить Улю оставить господина есаула, но та была непреклонна:
- Не брошу я его, не проси. Значит, такой мне крест нести, на то воля Божья!
Так, вспоминая заполошного есаула и свою любимую кузину Улю, и подошла Мария к дверям столовой губернаторского дворца.
- Привет, Мари! - встретила ее Николь. - Выспалась?
- Выспалась, но почти до утра не могла уснуть.
- Тебя что-то беспокоило? - вскинула брови Николь.
- Нет. Просто я вспоминала франко-русский бал двадцать восьмого года.
- А-а, тот, где ты с Шанель?
- А ты откуда знаешь?
- Мы и здесь, и в Алжире, и в Марокко всегда получали и получаем все основные парижские газеты, и мы видели твое фото с Шанель и очень порадовались за тебя! Да, кстати, нам надо устроить прием и бал в твою честь. И чем быстрее, тем лучше!
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
