Завтра я собираюсь вернуться домой. Имилда сказала, что я могу остаться на выходные, но я думаю, будет лучше вернуться сейчас, чтобы немного попривыкнуть перед началом школьной недели.
Суббота, 25 октября
Вчера ночью Лизина мама родила ребенка. Это случилось раньше, почти на два месяца раньше срока, поэтому ребенок совсем крошечный, и его поместили в инкубатор. Этим утром Лиза позвонила мне в панике и сказала, что они окрестили малыша сразу, как только он родился. Я ответила, что они абсолютно правильно поступили. Кстати, это девочка, и они назвали ее Сандра.
Я только вошла в дверь, когда раздался телефонный звонок. Машина отца стояла около дома, и Маргарет припарковалась у самого тротуара (у мамы никогда не было личного автомобиля), поэтому я знала, что они оба дома. Я хотела проскользнуть незамеченной, но тут этот звонок. Знаете, эти новые телефоны трезвонят так нудно и настойчиво, поэтому, войдя в коридор, я сразу же сняла трубку. Это оказалась Лиза со своими новостями. Она не спросила, где я пропадала всю неделю. Конечно же, она знала о свадьбе, но я не называла ей точной даты. Возможно, она еще не знает, что свадьба уже состоялась. Я не стала говорить ей по телефону.
Я нашла отца и Маргарет в конце сада. Похоже, они не слышали телефонного звонка. (Я постоянно твержу отцу, что нужно установить старый аппарат, с обычным звонком, так как этот из сада не слышно. Но он любит все новое.) Маргарет собирала яблоки со старой соседской яблони, ветки которой перегнулись через забор и теперь висели у нас в саду. Я не знаю, честно ли рвать яблоки с соседней яблони, даже если они находятся на вашей территории, но соседи никогда не снимают их даже в своем саду. Так что, пожалуй, лучше оборвать их, чем они упадут на землю и сгниют. У нее в руках была корзина, знаете, такие сетки, с которыми раньше ходили в магазин и аккуратно складывали в них фрукты, чтобы они не помялись. Отец граблями сгребал опавшую листву. Они разговаривали и вообще выглядели идеальной семейной парой: она — с корзиной спелых яблок, он — с граблями в руках. Прямо хоть картину пиши.
Мне пришлось слегка кашлянуть, чтобы они меня заметили. Тогда Маргарет поставила корзину на землю и подошла ко мне, протягивая руку, как бы приглашая войти. Вообще-то я не нуждалась в приглашении в мой собственный дом, поэтому сделала вид, что не вижу руки, но все-таки выдавила из себя некое подобие улыбки и согласилась выпить кофе с пирогом, который она предложила. Ее волосы выглядели хуже, чем когда-либо — абсолютно прилизанные. Я думаю, такое можно сделать при помощи мусса, чтобы придать форму. Она не была похожа на женщину, которая у кого-то украла мужа (о'кей, о'кей, вдовца). Она выглядела очень даже по-семейному, это так и было на самом деле, но просто прошло еще так мало времени, а вид такой, будто они с отцом женаты уже сто лет. Временами я просто ненавижу его за это.
Мы сидели за кухонным столом, все чувствовали себя неловко, разговор не клеился. Мы пили чай и ели пирог из дрожжевого теста, действительно очень вкусный, но я не сразу его распробовала. Стол был накрыт новой скатертью. Обычно мы всегда накрывали его обыкновенной клеенкой, а эта была красивая, в клеточку. Такими обычно накрыты столы во французских бистро — недорого, но смотрится очень мило. Но и в прежней клеенке не было ничего плохого.
Уже потом я заметила, что эта скатерть вовсе не новая. Мне показалось, что на кухне стало уютнее. Я рассказала им, что у Лизы родилась сестренка. Мне хотелось поговорить о чем-то приятном и постороннем. Маргарет ужасно заинтересовалась, наверное, потому что сама в положении. К своему удивлению, я говорила с таким воодушевлением о Лизиных родителях, что они оба рассмеялись. Отец смеялся особенно громко и радостно. Я не смотрела ему в глаза. Я не могла.
В этот момент пришли Эшли и Алва. Эшли несла контрабас. В какое-то мгновение я подумала, что это гроб, когда она втаскивала его на крыльцо. Он в два раза больше нее. Как же она везла его в автобусе? Интересно, за него нужно платить или нет? Маргарет заварила свежий чай. Алва пришла в восторг от пирога — для своих четырнадцати лет она ведет себя слишком по-детски — и объявила, что хочет самый большой кусок, потому что, по ее мнению, там должно лежать кольцо. Эшли сказала, что никто его туда не клал, хотя ведь как раз был Хеллоуин, и чтобы Алва ничего не выдумала, но она, как обычно, начала ныть. Маргарет подтвердила, что в пироге нет никакого кольца, потому что, когда она готовила пирог, оно соскользнуло с пальца и упало в корзину для мусора. «Замечательно, — злорадно подумала я. — Хорошее начало семейной жизни — новобрачная потеряла обручальное колечко». И пусть я знаю, что это всего лишь маленький кусок дешевого металла, это не меняет сути.
Суббота, 26 октября
У Эшли и Алвы теперь общая комната (они и контрабас). В их старом доме у каждой была своя комната, не считая того, если кто-то оставался у них. Теперь они живут вместе. Им пришлось потесниться, должна я сказать. Она намного меньше, чем моя, и это меня радует. По крайней мере, никому не пришло в голову попросить меня освободить мою комнату. У них общая комната — я думаю, что не устану это повторять, — уже сейчас увешанная всякими ленточками и рюшками. У обеих над кроватями висят москитные сетки. Я сказала им, что в этой части Дублина нет комаров, но они ответили, что повесили сетки, потому что это смотрится «красиво». Я была права: у них у каждой над кроватью висят постеры, причем абсолютно одинаковые. Этого я вообще понять не могу.
Когда Маргарет продаст свой дом, часть полученных денег они собираются пустить на достройку нашего дома. Только он совсем не нуждается в достраивании. Наш дом идеальный, очень удобный и красивый. Надеюсь, отец не позволит Маргарет изменить его стиль. Не хочу жить в доме, где все будет в кружевах и цветочках. Я предложила пристроить еще одну комнату на чердаке для девочек, а также для будущего ребенка. Алва просто умирает от восторга — так ей нравится эта идея. Надеюсь также, они займут другую ванную комнату наверху, только для их собственного пользования. Они обе проводят в ванной целую вечность. Особенно это будет убийственно по утрам, когда нам всем одновременно придется собираться в школу.
Понедельник, 27 октября
Я так и знала, что с ванной будут проблемы. Очередь у двери выстраивается около половины восьмого утра. Как будто мы живем в студенческом общежитии. Не знаю даже, что хуже, ждать своей очереди или находиться в ванной, зная, что твое время ограниченно. Боюсь, скоро мне придется принимать душ с вечера, а чистить зубы под кухонным краном. У меня уже лежит там зубная щетка, на экстренный случай.
Маргарет подвезла меня в школу. Я совсем не подумала об этом, но теперь мне не надо ждать автобуса, раз она сама водит машину. С тех пор как в нашей жизни произошли изменения, мы впервые остались с ней вдвоем, а точнее, это первый раз с той консультации. Она дала мне тряпку и попросила протереть заднее стекло, а также зеркала, так как было обычное туманное октябрьское утро. Потом я села на переднее пассажирское сиденье и пристегнула ремень безопасности. Она в этот момент сконцентрировалась на дороге. Мы не разговаривали, пока не остановились на первом светофоре. Я сидела, уставившись в лобовое стекло, и надеялась, что светофор быстро переключится и тогда не будет возможности говорить — Маргарет принадлежит к тому типу водителей, которые все свое внимание концентрируют на дороге, — но казалось, этот красный будет гореть целую вечность. Мне, как всегда, не везет — Маргарет завела разговор. К счастью, пока об автомобилях. Иногда, сидя в машине, разговаривать легче, потому что можно не смотреть в глаза друг другу. Она говорила низким и успокаивающим голосом, как будто вела психологическую консультацию. Мол, она понимает, как мне сейчас непросто, и что она ни в коем случае не претендует занять место моей (вдох, глоток, выдох) мамы. Я была близка к обмороку. Мне и в голову такое не могло прийти. Она почувствовала мое состояние. Я знала, что она пытается произнести правильные вещи, но не во всяких обстоятельствах их хочется слышать. Невероятным усилием, сдерживая эмоции, я сказала, что не хочу об этом говорить, если она не возражает. Она покраснела, но ничего больше не сказала, а может быть, на светофоре зажегся зеленый, и ей нужно было думать о дороге. Больше мы не обмолвились ни словом, пока не вошли в школьные ворота, и тогда она сказала, что подождет меня до четырех часов. Я ответила, что подойду к машине в начале пятого. Я не хотела, чтобы кто-то увидел меня в ее машине, хотя и понимала, что рано или поздно все равно все раскроется.
