Недовольный Горров посмотрел, сплюнул и сделал еще пару глотков. Потом вытер губы и осуждающе посмотрел на Рича.
— Ебать! Рич! Ну, ты в своем уме?!
— Нет, не ебать. Я их купил, чтоб они уборку нам тут произвели.
— Ты думаешь, они это умеют? Они тебе что, саратовские матери-одиночки?! Они, кроме хуя и палочек в руках, никогда ничего не держали.
Рич спокойно посадил девушек на кровать. Те начали раздеваться.
— Нет, — замахал руками Горров, — я этого не вынесу больше.
— Дущь! — неожиданней, чем Шариков в «Собачьем сердце», вякнула одна из камбоджиек.
— Что? — спросил охреневший Рич.
— Дущь! — пискнула вторая и показала рукой на ванную комнату.
— Они тебя в душ зовут, беги, прими с ними джакузи. Только хлорки побольше и внутрь, — улыбнулся Горров.
— Нет, ноу, — замахал руками Рич. «Морковки» переглянулись — подумали, что попали к извращенцам.
Ричард достал свою «ямайскую» рубаху и разорвал ее пополам. Камбоджийки переглянулись. Горров уже валялся от смеха. Ричард зашел в ванную и оттуда поманил девушек. Те уже ничего не понимали, но по дороге в ванную на всякий случай начали раздеваться.
В ванной Рич намочил куски рубашки водой и вылил на них шампунь. Затем он вышел в комнату, подошел к шкафу и стал его протирать. Потом взял за руку самую высокую девушку и вложил тряпку в ее руку. Показал на шкаф. Камбоджийки переглянулись. С тряпкой начала протирать.
Горров и Ричард зааплодировали.
— Ура, Рич, — закричал Горров, — просто Дарвин, мать твою! На, хлебни.
— Подожди, сейчас налажу технологический процесс.
Ричард вручил второй кусок рубашки второй камбоджийке и показал на подоконник и окна. Та оказалась, видимо, самой умной из них, утвердительно кивнула и засмеялась. Третья камбоджийка, видимо самая тупая, не увидев больше тряпок, начала раздеваться.
— Блядь, детский сад, — заржал Горров и, сняв с себя рубашку, кинул ее в девушку. Потом, глядя на ее недоуменное лицо, весело прокричал: — Дущь!!!
Две камбоджийки рассмеялись, что-то, типа «мяу-вай-тяу», сказали ей, и та намочила водой тряпку в душе. Вернулась.
Ричард показал на пол. Та, наконец-то сообразив, начала мыть пол.
Ричард залез на соседнее с Горровым кресло.
— Жизнь налаживается, — улыбнулся Гор.
— Да уж, думаю, что «морковки» потом будут бояться русских туристов и стращать ими своих детей.
— Дущь!!! — хлопнул в ладоши веселый Горров, и «морковки», словно олимпийские чемпионки по синхронному плаванию, повернулись и пошли споласкивать тряпки для очередного захода.
Рич поднял бутылку.
— Спорим, ты заглядывал под матрас, когда я ушел?!
Горров рассмеялся.
— Давай, Дуров!
— Давай, Дарвин!
* * *
— Пап, мы тебя заждались уже, — начала с порога Славка.
— А что-то важное происходит? — разуваясь, спросил Юрий Исаакович.
— Короче, пап, все началось с того, что мы поругались с Оськой.
— Помирились? — улыбнулся он входящей жене и выбегающему сыну.
— Мама помирила, — сказала Еремея, целуя мужа смачно в губы.
— Так в чем история?
— Предлагаю всем надеть вечерние костюмы, ужин готов, но перед этим мы проведем тебе презентацию нашей сети кондитерских, — улыбнулась Еремея.
— Пока я не выслушал, предлагаю говорить «презентацию твоей сети».
— Хорошо. Через пятнадцать минут внизу, — повернулась к детям Еремея.
— Ты думаешь, мы успеем? — улыбнулся в самое ухо Юрий Исаакович.
Через двадцать минут все собрались в столовой.
— Я бы хотел, чтобы презентацию провел младший Барон, — объявил Юрий Исаакович.
— Давай, старичок, не обоссысь только, — шепнула Слава брату, так чтобы родители не услышали.
— Дамы, господа… — Оська посмотрел на Славу, — и простолюдинка. Представляю вам сеть булочных «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ». Представьте себе Францию начала века. Небольшой городок. Вечерняя прохлада. Городская площадь. Дети катаются на велосипедах, двое целуются, старушки ворчат по-доброму и улыбаются, голуби подъедают что-то за старушками, а вы возвращаетесь домой. По дороге заходите в любимый магазинчик со стеклянными окнами и деревянной дверью. В окнах мужчина в фартуке и усах пишет обычным мелом на черной табличке: «Сегодня специально для вас хозяйка булочной привезла очаровательный испанский хамон Pata Negra, „черная нога“, при покупке которого вас обязательно угостят только что поступившим искрящимся и отдающим радость „Beaujolais Nouveau“, который сделан из прекрасного черного винограда „гамэ“. И тут вы не можете уступить соблазну. Вы заходите в булочную, и, как это происходило всегда в булочной, мир склоняется к вашим ногам. Вы вдыхаете аромат Франции, как придумывает ваше воображение… с Версалем и Елисейскими полями…»
— Так, проматай пленку, а то есть хочется, — посоветовал Юрий Исаакович.
— В булочных «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ» не только хлеб. Здесь есть все. Поехали, — Оська встал в деловую позу. Достал бумагу и начал быстро читать список:
— 1) Вкусный хлеб — это основа и фундамент.
2) хорошее вино,
3) хорошая столовая вода,
4) хороший сыр,
5) хамон, ветчина, колбасы,
6) зеленый салат,
7) оливки,
8) маслины,
9) анчоусы,
10) каперсы,
11) помидоры.
Оська перевел дыхание.
— Надеюсь, это все? — улыбнулся отец.
— Нет, еще зеленый салат с рукколой, моцареллой ди Буффало и сыровяленым окороком Парма, потом — камамбер, запеченный с прованскими травами во французском тесте… — не останавливался Оська.
— То есть мы из булочной переходим в ресторанный бизнес? — прервал Юрий Исаакович.
— Нет, но делаем выставочные «пробники» того, что они смогут дома приготовить быстро и очень вкусно. Стоимость «пробников» заложим в стоимость вина.
— Все, надоел, — Юрий Исаакович встал и хлопнул в ладоши. — Можешь не продолжать, скажи мне только одно.
— Что одно? — удивился Оська.
— Одно слово, ЧТО это за булочные? — Юрий Исаакович еще раз потер ладоши. — Подумай. К концу ужина я жду ответ.
— А сейчас прошу всех к столу, — пригласила Еремея. Она понимала, что мужу история понравилась. — Ну, тушеные сливы с мороженым и малиновым вареньем я пока не предлагаю, но голодными не останетесь.
Откупорив за столом бутылку белого вина Шабли Гран Крю Валмюр (Моро и сыновья) 1998 года, Юрий Исаакович сделал важное лицо.
