— Все как один! — упрямо повторил Снайдеров, не обращая внимания на доводы новоземлянина.
Но при этом в голове капитана сами собой всплыли рассказы отца о том, как его прадед по имени Дин отказался участвовать в Плане ради своего гениального сына-скрипача и как тот, когда сам вырос и однажды остался изгоем-одиночкой, был вынужден обратиться к администрации за разрешением вновь присоединиться к Плану в качестве простого рабочего. Ему милостиво разрешили это сделать, но выдвинули одно условие.
Скрипач должен был публично сжечь свою скрипку.
И он это сделал.
Иначе капитана Снайдерова сейчас попросту не было бы…
— Все как один, — машинально повторил вслух Снайдеров и добавил: — Другого средства для достижения нашей цели нет.
19
Обратный полет к Земле длился тринадцать лет: на полпути полетел ко всем чертям фотонный привод.
Все это время капитан Снайдеров мучился горькими раздумьями о том, что повелевал ему в этих обстоятельствах Долг верного слуги Плана. И чем больше он пытался убедить себя в том, что этот Долг — единственно правильное решение возникшей проблемы, тем, как ни странно, все больше сомнений возникало в его душе.
Наверное, всему виной был этот болтун Тилл.
Но именно поэтому Снайдеров понимал, насколько страшна невидимая угроза Плану. Ведь есть такие средства разрушения, которые невидимы для всех. В том числе и для тех, кто будет применять эти средства. Иногда достаточно одной фразы, одного слова, даже простого намека, чтобы заложить на много лет мину в сознание человека. Никто не знает, когда эта адская машина сработает, но в том, что это когда-нибудь произойдет, не следует сомневаться.
Сами того не замечая, они, разведчики Земли, заразились вирусом, против которого бессильны любые противоядия. Да, этот вирус замаскирован элементарным здравым смыслом и укрыт броней железной, непробиваемой логики. Но именно поэтому он вгрызается в сознание и постепенно пожирает его все больше и больше.
И тогда появляются вопросы. «А почему?.. А стоит ли?.. А зачем? И потом какого черта?!»
«Теперь мы принесем этот вирус на Землю, — думал Снайдеров, кусая губы, когда голубой шар родной планеты стал вырастать в обзорных иллюминаторах. — Да, мы не будем подозревать о его существовании, но разве это снимет с нас всю ответственность за последствия? Даже если мы будем молчать о том, что мы видели на этой проклятой Новой Земле, не будет нам покоя до конца наших дней. Рано или поздно мы все равно проболтаемся: не знакомым — так родным, не родным — так абсолютно посторонним людям. И тогда План будет загублен, как мощный дуб, корни которого подрыли кроты. Начнется самая настоящая цепная реакция: усомнившиеся в Плане будут заражать своим сомнением других до тех пор, пока это сомнение не перевесит энтузиазм и самопожертвование на невидимых весах — и тогда усилия многих поколений канут втуне, потому что их потомки решат изменить Выбор, приняв на вооружение такой сладкий своей безответственностью лозунг: „ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС! А ПОСЛЕ НАС — XOTЬ ПОТОП!“
Этого нельзя допустить, — думал капитан Снайдеров. — Нельзя позволять, чтобы многовековые усилия пропали даром. Нужно идти до конца. Не должно быть потопа, не должно!»
Он с усилием оторвался от иллюминатора и украдкой оглядел своих товарищей.
Штурман Ривера что-то чертил на замусоленной звездной карте, напевая себе под нос какую-то нехитрую песенку — из тех, что драгоценными блестками еще передавались из поколения в поколение матерями баюкающими детей; влюбленными, не знающими, как иначе можно выразить свою любовь; первооткрывателями и строителями, хранящими традицию в торжественные минуты исполнять какой-нибудь сурово-бравурный марш…
Судя по всему, штурман предвкушал возвращение на Землю, к своей матери и сестрам: у него их было целых восемь.
Алексей Колотов вел корабль и, если судить по его нестриженому затылку, был равнодушен, как камень. Но потом он оглянулся, словно почуяв на себе взгляд капитана, и Снайдеров увидел, что второй пилот наконец-то снял черные окуляры. Но даже не это поразило больше всего капитана, а то, что глаза Колотова предательски блестели и он не пытался скрывать этого!
Снайдеров скрипнул зубами и отвернулся.
«Я преступник, — подумал он. — Я собираюсь совершить преступление во имя Плана. Но ничего другого мне не остается».
Не глядя, он нашарил рукой кнопку автопилота.
А второй рукой — другую, большую красную кнопку, которая специально была заделана под стекло так, чтобы ее нельзя было нажать случайно или в темноте. Это была кнопка разгерметизации отсеков корабля.
Когда корабль-разведчик тяжко опустился на заросшую сорными травами посадочную площадку единственного на всей планете космодрома, никто из членов экипажа не распахнул люк и не спустился по трапу навстречу толпе изможденных теней, у которых горящие болью и надеждой глаза свидетельствовали о принадлежности к роду человеческому. Звездолет был посажен автопилотом.
Экипаж был давным-давно мертв, и ни у кого из встречавших его впоследствии не возникло ни единого сомнения, что смерть троих звездолетчиков могла быть вызвана чем-то иным, нежели технической неисправностью бортовых систем, потому что в бортовом журнале не было никаких записей на этот счет.
ЭПИЗОД ПОСЛЕДНИЙ. ПЕРВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ПЛАНА
В один прекрасный день он не отправился, как обычно, посидеть в баре у Эдди, чтобы пропустить пару рюмашек и выслушать свежие анекдоты в исполнении кибера-комика. Он не стал торчать у голографа, чтобы посмотреть очередную серию «репортажа из Дома Всех Удовольствий» или чтобы поболеть за своих любимцев «Квадратных Шаров» в финальном матче розыгрыша Планетного Кубка. Он отказался от новой игры, в которую предложил ему сыграть гейминтел, каждый день изобретавший что-нибудь новенькое, которое, как правило, всегда оказывалось интереснее предыдущего. Он даже не захотел испробовать путешествие в мир изощренных грез и иллюзий, которое так настойчиво расхваливали рекламные агенты знаменитой фирмы наркотиков под названием «Сказки наяву». Он также не стал помогать жене изобретать миллионопервый вкусовой оттенок с помощью специальной приставки к домашнему электронному кондитеру.
И много чего он не стал делать в то утро, чтобы «приятно провести время».
Вместо всего этого он спустился в подвал своего особнячка и принялся за работу.
????????? в OДИHOЧKУ даже небольшой космический корабль — дело долгое и трудное. Барк Тилл знал это, но другого выхода он не видел и видеть больше не хотел.
Отныне у него был свой, личный План. Каждый день он будет работать тайком от знакомых, чтобы обеспечить своим детям спасение.
Он решил, что, если до конца своей жизни он не успеет закончить строительство корабля, который он решил назвать «Ковчег», то завещает эту обязанность своим детям — и дай бог, чтобы хотя бы внуки их детей успели завершить это трудоемкое дело до рокового дня!
